– А что, по-вашему, должна представлять собой эта самая субординация? – ещё больше изумилась, – На работе ни слова о доме, а дома – ни слова о работе? А вы подумали, как я вам в офисе буду в глаза смотреть после того, как постираю пару ваших трусов? – я настолько ошалела от его предложения, что вся моя кротость и покорность быстро вылетели в трубу, смещённые природным сарказмом и абсолютным недоумением.

– Поверьте, Мила Георгиевна, стирать за собой я приучен. А вообще – машинка в помощь, – огрызнулся шеф, а я поняла, что-таки смогла вывести его из себя.

Но он сам виноват!

– И вот это ваше постоянное перескакивание с «ты» на «вы», – тут же заметила я, коротко потыкав в него пальцем, – Где здесь граница той самой субординации, которой вы требуете от меня?

– Стирка моих трусов – единственное, что влияет на принятие вами решения? – холодно уточнил Глеб Самойлович, проигнорировав мой вопрос.

– Да, – почему-то покраснев, сказала я.

Здраво оценить его предложение мне мешало похмелье, так что на данный момент его нижнее бельё волновало меня больше всего. Уж не знаю почему.

– Тогда идёмте в кабинет, – он резко поднялся на ноги и, не дожидаясь меня, пошёл в дальнюю комнату первого этажа.

– А зачем нам в кабинет? – начиная нервничать от всей этой «внезапности», тут же спросила я, тем не менее, посеменив следом.

– Подписать контракт и отправить его моим юристам, – бросил через плечо Глеб, проходя по коридору, затем открыл дверь в кабинет и впустил меня внутрь.

Я с удивлением осмотрелась по сторонам, отмечая хороший вкус хозяина квартиры: полки с книгами, широкий стол из темного дерева, удобное кресло, мягкий ворсистый ковёр кофейного цвета, торшер в углу и приятный терпкий запах, витавший в кабинете – всё это создавало неповторимый уют в рабочем помещении.

Лично я бы работала здесь день и ночь!

Украдкой смотрю на Глеба, который по-хозяйски устроился в своём удобном черном кожаном кресле и включил компьютер, выжидательно глядя на экран.

– А зачем нам подписывать договор? – осторожно спрашиваю, припоминая, что свой договор о вступлении в должность я так и не подписала.

Единственная бумажка, где я ставила подпись после появления в моей жизни сына гендиректора – это заявление о переходе в штат Глеба. Да и должность всё ещё не моя: Лина вчера очень четко дала понять, что я только стажируюсь… Вообще со всеми этими новыми событиями я так и не удосужилась узнать о своих перспективах. Ровно, как и о сроке стажировки. И о зарплате… И я все ещё не проверила состояние счета на своей карте, ведь мобильный банк отключила ещё месяц назад в целях экономии.

– Со всей своей прислугой я всегда подписывал договор о найме. Ставя свою подпись, вы обязуетесь не распространять какую бы то ни было информацию обо мне посторонним лицам.

– А зачем мне её распространять? – вновь искренне изумилась я.

Неужели он думает, что за дверью квартиры его ждёт орава влюбленных поклонниц, желающих узнать размер его носков?

Или я чего-то не понимаю?

– Вам, может, и не за чем, но охочие до подробностей моей личной жизни журналисты периодически находят способы выйти на связь с моей прислугой. Однако, желтая пресса – это не то, что заботит меня в первую очередь. Своей подписью вы также обязуетесь не распространять информацию о компании, которую сможете услышать случайно во время моих переговоров по телефону. Я не собираюсь прятаться по комнатам во время важных звонков, – он так выразительно посмотрел на меня, что я смутилась – не думает же он, что я буду подслушивать! тем временем Глеб продолжил: – это мой дом, и здесь действуют свои правила.