Однако Василиса не была здесь рождена и для неё это нарушение не было столь критичным. Они попытались к ней подойти, но ноги их не слушались, а сами они ощущали на себе злобу чего-то крайне зловещего и не понимали чего.

– Вы кто? Я ещё раз спрашиваю, – попыталась Василиса спросить этих людей по-русски, но они не поняли язык. Что-то им перевело бы, но они построили гравитационное кольцо, из-за которого «тот свет» умеет даже материться.

Они попытались ей ответить, но она их не понимала. Василиса только поняла, что в этой ситуации на самом деле всё очень плохо. Эта цивилизация, в отличие от арийцев, (Мечта Гитлера) не знала общий язык, и они даже не стремились получить эти дипломатические знания, либо разработать аналог общения. У них тоже был лозунг: пришёл, увидел, победил. Вот так они по беде и идут.

Василиса пыталась прикинуть, как оттуда выбраться, но не могла ничего придумать. Пока те были в шоке, она вышла из здания и опять оказалась на обще улице. Внезапно какие-то космические корабли показались в небе и начали палить по всему, куда попадут, так как навигация у них была говно. Василиса в панике уже было хотела тоже, как все вокруг, побежать куда-нибудь, но бежать некуда: она вообще не отсюда. Рядом с ней этично упала крыша рядом стоящего дома. Она в лёгком шоке осознала, что могла стать фаршем и спокойно пошла искать способ выйти теперь из города хотя бы, так как больше вариантов не было. Естественно эту тонкую иронию Судьбы не заметил никто из тех, кто сейчас нападал и спасался, но, схватившись за живот вечером, когда свет истории до неё дошёл, смеялась Анастасия.

– Скажи, как теперь её оттуда достать? – спросила она Солнце.

Оно проявило ответ:

– Мы не знаем. «Тот свет» тоже.

– А как она туда попала? – спросила Анастасия.

– Это не мы, – ответило Солнце, – мы попробуем найти то, что это сделало.

И этот злобный реальный мир продолжал смеяться над своими проявлениями идиотства, когда никто не видит, всё продолжая сеять хаос обстоятельств и случайностей сквозь муки обыденности одного и того же, радуясь новому хотя бы относительно.

Однако девушка не сдавалась и каждый день, формируя в условиях естественного знания пространственной среды давала большему некую навигацию в этого обилии и результат хоть и проявился далеко на Земле было видно косвенное исправление в лучшую сторону: потенциал болезней отступал, появлялись люди, у которых смертельные болезни проходили со сглаженным течением и их становилось больше. Это в условиях, что они вообще непосредственно не вмешивалась в прямой ход истории. Вообще в условиях незнания фактора людьми, который их убивал, вызывая эти болезни. Анастасия уже была рада изменению истории даже в её участии. Однако после проявления, если история взяла изменения она совершила отказ от славы, знания и относительности своего существования, так как иначе от неё была бы обстоятельная зависимости обилия, а не обычная: общностно-естественная. И так она помнила об этом, но фактически по факту обстоятельства сами поменялись: то есть пока она общалась её действия были продолжением слова тому, что изменило ход истории. В этот момент человеку тяжело возвращаться на позицию части истории, но это обязательно, а то зря вообще всё было. Многие, кто создавал сказки знали, что эти сказки тоже случались и не раз в истории. Любая сказка – это память хода изменения истории и не всегда в лучшую сторону.

Однако, как вызвать эти изменения? Здесь имеет место быть принцип Фридриха Вильгельма Ницше: «Если смотришь в пустоту, то и пустота смотрит в тебя». Он охарактеризовал этой мудростью проявление в человеке разума обильного, но не как психику, а как само вещественное проявление состава человека и его разума обильным в этого разнообразии. Всё из чего мы состоим – это одна сплошная химия. Да алхимия и не стоит это считать пустым и бессмысленным.