Ар стоял ко мне спиной.

– Что-то еще? – голос командира прозвучал неожиданно устало.

– Нет.

– Хорошо. Продолжаем следовать первоначальному плану: ты отправляешься в столицу с ранеными, а там расскажешь Совету все, что видел. Я напишу сопроводительную записку, чтобы тебя не развернули на пороге. Без указаний свыше я не могу повторять подобные… эксперименты. Да и желающие вряд ли найдутся, – усмехнулся Ар, поворачиваясь ко мне. – В следующий раз поговорим подробнее.

– Задание понятно, – я старался отвечать односложно и четко, чтобы не выдать себя каким-нибудь неосторожным словом.

– Иди, – взмах рукой, – и постарайся быть осторожнее. Мне импонирует твоя смелость, но мы люди подневольные.

Кивнув, я покинул шатер. А через десять минут мы уже выдвинулись в путь: раненые на телегах, которые предоставили нам солдаты, а остальные – пешком. Тогда я еще не знал, что сам командир до столицы не доберется.

Яков то мелькал в самом начале нашего импровизированного каравана, то тащился в хвосте. Просачиваясь мимо меня, он каждый раз страшно пучил глаза, подмигивал и всячески пытался подать какие-то сигналы. На привале я отошел подальше от остальных Стражей, сел, привычно прислонившись спиной к высокому дереву и, лениво жуя вяленое мясо, стал ожидать появления своего подопечного. Если я правильно понял его обезьяньи ужимки, он жаждал побеседовать со мной вдали от чужих глаз.

Когда пацан неуклюже плюхнулся рядом со мной, я вздрогнул: мне казалось, что я все держу под контролем и смогу заметить его приближение заранее.

– Ты откуда?..

Волчонок гордо усмехнулся:

– Я могу подобраться к любому так, что он и не заметит, как я его чик – и все!

– Сомнительный повод для гордости, – хмурился я скорее для видимости, – ты уже поел?

– Да… а у тебя есть что-то еще?

Яков смотрел на меня с надеждой, с какой смотрят только щенки, дети и… волчата. Пришлось снова разорять свои и так изрядно уменьшившиеся запасы галет. Пацан был постоянно голоден, хотя я заметил, что Стражи на раздаче всегда кладут ему на пару ложек походной каши больше, чем другим.

– Ну чаво? – по возвращению прежней речи стало понятно: Яков сильно волнуется. Он поразительно быстро схватывал и обучался буквально на лету, и я в который раз поймал себя на мысли, что эти его «чавоканья» были скорее способом мимикрировать под людей, среди которых он жил в последнее время.

– Не «чаво», а «что», – пацан согласно закивал, ожесточенно перемалывая челюстями галету, – что ты успел услышать? Не хочу повторяться.

Яков неожиданно покраснел, как помидор. Не думал, что этот ребенок умеет смущаться.

– Просто мимо шел и услышал, – буркнул он, – будто время в тумане идет по-другому. У меня часов-то нема… то есть нет. Откуда ж я ведаю, сколько пробыл в тумане? А надолго не ходил – боязно.

Кивнув своим мыслям, дал волчонку еще одну галету.

– Все так и есть. По моим расчетам, время там идет в три раза медленнее, чем у нас. Я в туман и зашел, и вышел из него без приключений. В столице мне предстоит передать эту информацию Совету.

Яков выронил изо рта последний кусок галеты, побледнел, хотел по привычке натянуть рукава, но не стал. Наоборот, замахал руками, будто ветряная мельница:

– Не ходите! Они вас на опыты пустят! Они всех, кто отличается, изводят на корню!

Я приподнял бровь. Интересно, это просто страх необразованного ребенка или такое мнение имеет под собой какие-то основания?

– Давай-ка поподробнее, – игнорировать подобное заявление было нельзя. Сейчас мне может пригодиться любая информация.

– Да это ж они моего папаню порешили… и всех остальных! Мне мамка баила! Мы потому и бегали, ныкались, – лицо мальчишки сморщилось, как будто еще чуть-чуть – и заревет.