Помню, первые дни я зашивалась. Близняшки плакали и хотели папочек, Дима и Даня иногда помогали мне с завтраками и ужинами, а я сутками не спала. Ник получился самым капризным, громким и неспокойным ребенком, который вытряс из меня душу. И зубы, и скачки роста и просто так поорать.

Тогда, чтобы не сойти совсем с ума я выгадала время, когда приехали мама с Ильей, уехала из дома на три дня и сделала татуировку. Точнее, две.

В тот момент я была на грани. Каждый день плакала, мне не нравилось свое тело, слишком худое из-за постоянной активности. Да, все подтянулось, кроме груди, и естественно, по мне и не скажешь, что я родила четверых. Но... Да. Худоба была как раз из-за адового графика и годовалого ребенка. А это не особенно «вкусненько».

Чтобы морально прийти в себя, я поняла, что мне нужно сделать что-то, что будет слишком напоминать их. И я решила выбить красивым, тонким шрифтом выбить на бедренных косточках имена. Пометить, что это тело либо их, либо ничье. И едва девушка закончила, я почувствовала, как мне стало свободнее и легче.

Слева «Julian». Справа «Demian».

Эта тату далась мне больно - на косточках бить больнее всего, но я выдержала эту огненную, острую боль.

Именно после я стала рыжей, устроилась на работу, взяв помощниц. Словно толчок, шаг вперед, уверенный пинок под зад. Саднили тату еще несколько недель, но я определенно знала теперь, что рано или поздно эти мужчины разденут меня и увидят это. Их реакцию я хотела видеть, но понимала, что может пройти и больше времени.

Тем более, сейчас бы их сначала привести в порядок. Восстановить.

На двадцатых звонках без ответа, я легла спать, плюнув на все. Надеялась, что они в порядке и Илья просто помогает моим мужчинам попасть домой.

Я места себе не находила, даже детям днем не могла набрать, боялась, чтобы не увидели мои слезы, которые постоянно и все эти часы срывались. Не знаю, то ли от страха, то ли от отчаяния.

А глубокой ночью сначала сквозь сон почувствовала, что рядом Демьян, а после и убедилась, открыв глаза. Села в постели и едва ли не ударилась лбом о его нос. Он словил мягко мое лицо пальцами и улыбнулся:

- Прости, мы попали в небольшую ловушку, но наши все живы, - мужчина провел большим пальцем по губам и сам облизнулся.

- А Юлиан?

- Спит после лекарств, но ты можешь зайти к нему.

- Боже... - внутри все встрепенулось и ожило вдвойне. Демьян жив, Юл тоже. И Илья, черт малой, тоже.

Даже забыв о том, как сильно рада Демьяну, я сорвалась с постели и побежала в коридор. Там, увидев приоткрытую дверь - ту, которая вела в комнату, где лежал с аппаратами Дем. Быстро ворвалась и остановилась. По сравнению с Юлом, Дем цел и здоров.

Мой второй любимый мужчина спал, грудь спокойно и равномерно поднималась под простыней. Но...

Лицо разбитое, по открытой части груди закрытые участки пластырем, подозреваю, что там все вообще синее. Я осторожно присела на корточки перед кроватью и прикоснулась к его пальцам губами.

- Как же вас угораздило...

- Мы в этом не виноваты, это точно, Софи.

- Нет, - я чувствовала, как постепенно меня охвачивает злость и ярость. Видимо, вид разбитого Юла совсем свел меня с ума. Сначала Демьян, после он.

- Что?

- Если бы не ваши амбиции, все было бы иначе, - тихо говорю я. - Думаешь, Дане, Диме, Нику, Кристинке и Ксю хватит только мамы? Думаешь, я не сошла с ума от вечных истерик и вопросов? - Я отпустила Юлиана и повернулась к грозному мужчине, который однажды держал стою жизнь в своих руках и сам решал, перерезать ли ниточку или еще подождать.

- Софи...

- Прекрати меня так называть. Прекрати сыпать извинениями и на все стороны сожалеть. Сожалели бы, все было бы иначе.