— После вас, Адель.

Я послушно выхожу в коридор офиса, и мы в полном молчании идём к лифту. Я слишком напряжена из-за сложившейся ситуации, и не знаю, чего ожидать. Когда же мы заходим в лифт, я решаюсь заговорить первой. Ведь лучшая защита — это нападение.

— Вы поставили меня в неловкое положение! — произношу я. — Могли бы сразу вывести из заблуждения и представиться.

— Что ж, вы правы, нужно исправиться. Марк, — представляется мужчина. — Директор компании, в которой работает ваша сестра.

— Да, не водитель, — выдыхаю понуро.

— За водителя меня ещё не принимали, — усмехается тот и чуть склоняет голову набок. — И брюзгой не называли.

Я невольно сжимаюсь, отводя взгляд. Лифт останавливается, и в кабину заходят несколько мужчин. Они здороваются с боссом, а мне приходится отложить речи сожаления до конца поездки.

— Согласна, я подобрала не самое подходящее слово. Прошу прощения, я имела в виду другое… — начинаю я, как только мы остаёмся в относительном уединении, направляясь к выходу из здания.

— Оставим это, Ада, — тон биг-босса кажется вполне миролюбивым.

— Надеюсь, из-за произошедшего казуса у Дарьи Сергеевны не возникнут проблемы?

— Если вы переживаете за высказанное в мой адрес мнение — то нет. Меня больше удивляет факт, что Дарья Сергеевна решила отправить с документами вас, а не кого-то из коллег.

— У неё высокая температура. Дарья и так всю ночь провела за работой, поэтому я сама предложила помощь. Мы договорились, что я только передам папку юристам, но когда приехала, выяснилось, что Людмила Михайловна уже отправилась в суд вместе с одной из сотрудниц, а другая должна была присутствовать на каком-то совещании. Поэтому к вам поехала я. Только вот… — Я неловко запинаюсь, но всё-таки заканчиваю свои объяснения: — Уронила папку в лужу и села не в ту машину.

— Почему ваша сестра взяла работу, если так плохо себя чувствует? — Он строго хмурится, а у меня в груди всё распирает от возмущения.

— Наверное, потому, что ей эту работу поручили, несмотря на больничный! — высказываюсь я и тут же прикусываю язык.

Если сейчас начну болтать, что начальница у юристов весьма скверная дамочка, которой по большому счёту плевать на здоровье своих подчиненных, сестра мне спасибо не скажет.

— То есть… — лепечу, пытаясь исправиться. — Я точно не знаю… Ой!

Второй раз на те же грабли! Точнее, в ту же решётку шпилькой. В этот раз каблук не выдерживает и ломается, а я снова чуть не оказываюсь в луже. Упасть мне не дают сильные мужские руки.

Чувствую крепкое объятие на талии, уверенный рывок, и через секунду я уже прижата к жесткому мужскому телу.

— Осторожнее! — звучит мне в затылок.

Замираю, выдохнув, и враз забываю о том, что хотела сказать. Мне кажется, что Марк Константинович тоже не двигается, словно прирос к асфальту. В какой-то момент понимаю, что его лицо склоняется ниже, к моим волосам, а грудь вздымается, как от глубокого вдоха. Меня, что, обнюхивают?

— Спасибо. — Я чуть поворачиваю голову, пытаясь отстраниться.

Хватка на моей талии моментально ослабевает, но полностью меня не отпускают. И что самое неожиданное, мне до мурашек на коже приятна эта странная близость.

— Всё в порядке? — спрашивает Марк Константинович, прежде чем совсем отпустить.

Краснею, опуская взгляд на свои испорченные полусапожки. Каблук сломался так, что вряд ли подлежит ремонту.

— Да, — киваю убедительно, и мужские ладони едва заметно скользят по шуршащему материалу моего плаща, прежде чем совсем исчезнуть. — Спасибо ещё раз…

— Рад, что помог.

— Марк Константинович, я прошу прощения за нелепый случай в машине… — Неловко ковыляю, прибавляя между нами расстояние. — Надеюсь, вы не станете из-за этого наказывать Дарью Сергеевну.