— Мне это не нужно, — произношу сквозь слёзы.

— А что тебе нужно?

Тебя! Как было вчера и три месяца до этого…

— Почему ты сразу не сказал мне? Я имела право знать.

— Ада, хватит, — жестко пресекает Марк. — Вид обиженной и обманутой тебе не к лицу. Твоя сестра работает в моей компании и прекрасно знает о моём семейном положении. Я был уверен, что вы перемыли мне косточки ещё в первый день нашего с тобой знакомства. Разве нет?

— Нет!

— Тем не менее сейчас уже поздно о чём-то сожалеть. Ты носишь моего ребёнка!

— Я ношу ребёнка от женатого мужчины! Твоя жена примет это?

Он резко шагает на меня, буквально испепеляя взглядом.

— Я уже сказал — моя жена тебя не касается!

Я ошарашенно замолкаю, глядя на него во все глаза. Я впервые вижу Марка таким. Тонкие ноздри взбешённо раздуваются, в глазах полыхает огонь. Кровь отливает от лица, а в глазах темнеет. Мне впервые становится дико страшно находиться рядом с ним.

— Тебе было плохо всё это время? — спрашивает он холодно, но гораздо спокойнее, и сам же отвечает: — Не думаю. Между нами ничего не изменится. Вечером я позвоню.

Он резко отстраняется, берёт с кресла пиджак и выходит из комнаты. Отчаянно хватая ртом воздух, я смотрю на погасший дисплей телефона, где совсем недавно читала сообщение от жены того, кого считала своим…

Медленно поднимаю свой дорогущий телефон — подарок Марка. Брезгливо рассматриваю, словно держу в руках протухшее гнилое яблоко, и наконец с надсадным диким криком швыряю его в стену. Внутри меня словно бомба взрывается, слёзы вырываются из глаз, пересохшее горло царапают всхлипы, а всё тело трясёт, как в лихорадке.

«Тебе было плохо всё это время? Между нами ничего не изменится…»

Боже, да как может ничего не измениться? А ты меня об этом спросить пробовал? Хочу ли я спать с тобой, зная, что у тебя есть семья, о которой мне даже заикаться не следует?! Хочу ли думать, как ты проводишь время со своей женой, когда тебя нет, и беззаботно тратить деньги на твоих карточках?!

Этого не будет!

От раздирающей меня истерики начинает кружиться голова. К горлу подступает тошнота. Пытаясь перебороть бешеный тремор во всём теле, я поднимаюсь и на ватных ногах иду в ванную. Едва не падаю по дороге. Я просто не владею собственным телом и разумом. Успокоиться не получается. Резким движением врубаю холодную воду на полную и пытаюсь умыться. Вода выплёскивается из дрожащих ладоней, растекаясь по глянцевой тёмной плитке, попадая на грудь, шёлк сорочки и на ноги. Это не помогает. Тошнота только усиливается, и в какой-то момент я падаю на колени рядом с унитазом.

Успокоиться не получается долго. Я сижу на мокром кафеле, запрокинув голову, и пытаюсь справиться с дыханием. Мне холодно, но не снаружи. Внутри всё затвердело и покрылось корочкой льда. Особенно живот. Его словно стиснуло огромным ледяным кулаком и сдавливает со всех сторон. Накрыв его ладонью, я с ужасом прокручиваю в голове одну-единственную мысль: я беременна от женатого мужчины. Этого не должно было случиться. Это было неправильно.

Резко распахнув глаза, я немигающим взглядом смотрю на горящий на потолке точечный светильник. Я сама во всём виновата. Нужно было с самого начала рассказать всё сестре, а не прыгать в омут без оглядки. Не хотела слушать нравоучения и высказывания, что Марк не моего поля ягода? Что он просто поиграет и бросит? Адель, ты и сама это понимала, но хотела верить, что ты особенная для него! А нужно было сказать! Тогда, вероятно, кроме нравоучений мне бы вдолбили в голову главное: что мой шикарный принц женат! И что я ни черта не Золушка, а дура набитая, которая используется для разнообразия супружеской жизни.