После школы мы тем же путём возвращаемся домой, и тут начинается наша жизнь: мы разгуливаем по округе, мы несёмся то направо, то налево, то вперёд, то назад, мы спешим разузнать, где чего.

Мы уже выяснили, что древние рудники находятся как раз неподалёку от нашей школы. Рудники – это заброшенные ямы. Они залиты водой и огорожены забором, чтобы никто не свалился. Мы заглядываем внутрь в щёлочки между брёвнами. Йонни клянётся, что в одной из ям сидит русалка, он вчера смотрел про неё мультик.

А если пойти направо, то можно добежать до пруда с пляжем. В пруду пока не до конца растаял лёд. Там плещутся «моржи», стараясь захватить побольше льда в свои объятия. Наверняка летом тут на берегу страшно весело.

Под горку от школы, за полем у самого леса, стоит деревянный дом фермера Ко́тико́ски. У него есть настоящий погреб в земле, а также хлев для скота. Поле тоже его, он косит на нём сено. А пока оно не выросло, по полю носятся зайцы. Их шубки сливаются с прошлогодней травой, и разглядеть их непросто. Мы каждый день подкрадываемся к ним, но всякий раз они сбегают. Вот бы с ними поваляться на поле!

Фермер Котикоски никогда нас не прогоняет. Иногда он выходит на крыльцо, чтобы крикнуть: «Кто голодный?» Он ходит согнувшись, опирается на палку и угощает нас хлебом с брусничным вареньем и самодельным лимонадом из листа чёрной смородины. Он показывает нам свою корову и коз и жалуется, что уже не может держать много скотины, потому что не так силён, как прежде.

А если пойти назад от наших домов, то окажешься в городе. Там большие магазины, где можно раздобыть конфет вразвес, там пиццерия с гигантской «Маргаритой», там бассейн с водной трубой. Там есть где разгуляться, но туда без родителей не пускают.

Мама с папой не одобряют, что мы носимся по округе. Они предлагают нам проводить время во дворе. Особенно когда вручают нам Йонни. Они говорят: «Не убегайте далеко! Помните, что мы волнуемся за Йоонаса». Как будто за нас с Оскари уже и волноваться не стоит! Ну да, ему всего пять, а нам по девять. Но ведь ясно, что мы приглядим за Йонни, ведь у нас-то есть голова на плечах, так чего же за него волноваться?

В тот день было солнечно. После похода в кирпушник за лошадками и моего падения мы сидели на своей крутилке, прикладывали ко мне холодные камни и раздумывали: на пруд сгонять или под мост к ручью, проверить, вылезли уже лягушки или ещё прячутся?

Йоонас, как всегда, копошился рядом в песочнице, устраивая в ней норы для барсуков, которых обещал поймать в лесу и притащить во двор. Вместо барсука по дороге он поймал дорожный конус и то и дело пристраивал на голову.

Мы сделали пол-оборота на крутилке, и вдруг Осси резко тормознул:

– Я не могу понять: у меня с глазами что-то или там дверь?

– Где?

– На горке. Не туда смотришь – вон, где верёвки.

Я смотрела во все глаза. Ничего… Горка как горка. Железная. Краска немного облупилась. Верёвки провисли и потемнели. Горка просвечивала, и сквозь неё был виден дом напротив.

– Погляди с моего места, – настаивал Осси.

Мы проехали на крутилке пол-оборота, и теперь я оказалась справа. Что за чудеса! С этой стороны стало видно, что за верёвками прячется дверь. Дощатая, некрашеная. Она была приоткрыта, но снизу не видно, куда она ведёт.

Мы сделали ещё пол-оборота на крутилке. Теперь Оскари ткнул пальцем вверх:

– Точно, вижу её!

Йонни подбежал, заметив, что на крутилке происходит что-то важное – и без него.

– Чего вы вертитесь?

– Дверь исследуем. Невидимую. А ну, наверх!

И мы припустили к горке. На всякий случай мы обошли её со всех сторон. Никаких дощатых дверей. Ничего похожего.