– Если звезда новостей не передумает связываться с нищим лейтенантом из военной полиции, – ответил он улыбаясь.

– Послушай, – она подняла палец, привлекая его внимание, – слышишь? Какая красивая мелодия.

Из открытого кафе лилась музыка. Ханна мечтательно зажмурилась, едва слышно напевая:

Летний день —

Жизнь легка и чудесна.

Рыба плещет в пруду,

И созрел урожай.

Твой папаша богат,

А мамуля прелестна,

Что ж ты плачешь, малыш,

Засыпай…

Сообщение по радио отвлекло Джона: передали о взрыве на перекрестке между Гандади и Селати. Совсем рядом.

Почувствовав его напряжение, Ханна открыла глаза. Первое, что ей бросилось в глаза – столб дыма над домами. И лицо Джона – оно приобрело твердость, глаза быстро обшаривали толпу, просеивали лицо за лицом, деталь за деталью.

– Опять, – устало произнесла она. Голос певицы за окном уверял ее: «День придет, ты с улыбкой проснешься…»

– Взрыв в жилом доме. Тебе придется ехать на такси.

Она молча кивнула, вглядываясь в толпу.

– Обещай, что не полезешь к очевидцам. Не будешь приставать к парням из оцепления. Ты сразу уедешь. Обещаешь?

Высокий смуглый человек шел навстречу. Что-то привлекло ее внимание: шрам, пересекающий лицо, или его странное спокойствие среди возбужденной толпы, или так не свойственная местным жителям свободная, гордая осанка. Толпа расступалась перед ним. Среди тревожного ожидания и страха он покачивал головой и напевал без слов:

День придет,

Ты с улыбкой проснешься.

Свои крылья раскроешь

И взлетишь над землей.

Но, мой милый, пока

Ни о чем не тревожься…

Человек остановился около старенького такси. Перед тем как открыть дверцу, неожиданно взглянул Ханне в глаза. Так и стоял: Ханна медленно проплывала мимо, не в силах оторваться от странного пронизывающего взгляда, а он поворачивал голову, не отпуская ее. У него были голубые глаза и чуточку крючковатый нос. Лицо породистого европейца, если бы не эта смуглость. И не этот ужасный шрам, точно от топора. Внутри незнакомца был ледяной холод.

Она ненадолго зажмурилась, стряхивая наваждение. Подумалось: такое лицо не сразу забудешь.

Джон остановил машину.

– Чертовски неловко все вышло.

Она рассеянно улыбнулась. Ответила машинально:

– Будь осторожен, дорогой.

Человек, севший в такси, не испытывал от холода внутри ни малейшего неудобства.

Грета явилась вовремя. Секунда в секунду. Хенрик мог только догадываться чего ей стоила неизменная пунктуальность – в этом бедламе добраться из точки А в точку Б, точно рассчитав время на дорогу, да еще используя местный транспорт, было практически нереально. Слишком много случайных факторов. Полицейские облавы, стихийно вспыхивающие перестрелки, драки мусульман с католиками, часто переходящие в побоища, взрывы, нападения уличных бандитов, неожиданные обстрелы, пробки на узких улочках – да мало ли что. Но Грета всегда являлась вовремя.

Как и договорились, она использовала такси. Машина остановилась сразу за мостом, прижавшись к обочине у магазинчика, где торговали бижутерией и сомнительного вида галантереей.

Он шел, напевая, с удовольствием ощущая в себе силу. Эту же силу чувствовали встречные; люди тут обладали развитой интуицией, сродни звериной – Хенрику уступали дорогу.

Женщина с коротко стриженными темными волосами смотрела из окна проезжающей малолитражки. Их взгляды нечаянно встретились, выражение удивления появилось на ее лице; он остановился, завороженный желтыми искорками в ее глазах. Ухо уловило хрип полицейского радио в машине, он пришел в себя: пора было убираться отсюда.

Он склонился к такси и произнес в открытую дверь:

– Привет, крошка!

Грета Чаммер была размалевана под уличную шлюху.