– Его прямо из постели выдернули, – тихо продолжал Марченко. – А перед этим Емельяна, твоего брата, на глазах детей…

– Оставь, – попросил Махно.

– Извини. Словом, видят, что зашли далеко, и обратились к людям: «Хто такый Калиниченко? Злодий чи добрый чоловик?» Народ заступился. А власть это не устраивало. Спросили богатеньких: помещика Цапко, купцов Митровниковых, хозяина мыловаренного завода Ливийского, твоего Кернера…

– Не бреши, – перебил Петр Лютый. – Михаил Борисович в такие дела не суется.

– Хай смолчал. А остальные в один голос: «Злодий! Злодий! Помогал Нестору Махно чернь бунтовать, был членом анархического ревкома. Вин проты Дэржавы!» Повезли Моисея в Харсунскую балку, поставили на край. Солдаты дали залп. Моисей упал. Люди, кто смотрел, побежали в ужасе и слышат: «Убивайте скорей!» Оглянулись, а Калиниченко… опять на ногах. Что за чудеса?

Алексей поерзал на буравке, покусал тонкие губы.

– Солдаты еще раз пальнули. Моисей опрокинулся. Люди уже не верят своим глазам: дважды расстрелянный… поднимается! Тут и у зверя бы, наверно, проснулось милосердие.

На чердаке стало так тихо, что послышалась мышь, шуршащая в сене.

– Ну и что же они, гады? – прошептал Нестор.

– Подскочил офицер, сторонник Центральной Рады Гусенко и выстрелил из пистолета в висок. Да, видно, руки дрожали – попал в щеку. Несчастный Моисей завопил: «Убивайте же, палачи, не мучьте!» Тогда солдаты, немота, дали два залпа подряд…

Махно передернулся в холодном ознобе. Все молчали.

– Когда возьмем их за глотку, Нестор? – спросил Петр Лютый. У него не было сомнений, кто должен верховодить. Да, Махно ошибался. А другие что, ангелы? Семен Каретник тугодум, пока сообразит – и рак свистнет. Алеха Марченко въедлив, хуже тещи. 4 убенко слишком осторожен. «У них, конечно, небитый козырь – война за плечами, – прикидывал Петр. – Ну и что? Я тоже унтер. А в главари не рвусь. Кишка тонка».

– Слышали, что творится? – сказал Нестор с яростью. – Я приехал… освобождать родную Украину. Нужно поднимать трудящихся… без различия национальности. Но сейчас…

Он не мог говорить. Мерещился розовый младенец, лезло в голову: «Вот оно, милосердие, смирение. Вот. Вот!»

Мышь легонько шуршала в сене.

– Но сейчас предлагаю… срочно ехать!

– Куда? – Семен Каретник резко приподнялся. – У нас же один пулемет и пять наганов. Это слезы!

– Добудем в бою. Когда ехал сюда, мне встретился отряд Ермократьева. Найдем его и объединимся. По пути возьмем Жеребецкий банк. Купим еще оружия, бричку.

– Ермократьева… не знаю, – озвался Марченко. – А вот матрос Щусь точно сидит в Дибривском лесу.

Нестор насторожился: «Ищут вожака. Я уже не подхожу». Но на слова Марченко не обратили внимания. Всяких слухов хватало.

– Зацапают нас, хлопцы, як солохиных курчат, – сказал Алексей Чубенко.

– Кто дрожит – зарывайся к мышке в сено! – отрезал Махно.

– Давайте хоть ночи дождемся. Бабы шастают, – предостерег Роздайбида.

– Не могу… Паралич разобьет! – Нестор вскочил, ударился головой о пыльные стропила, ойкнул. Все заулыбались, чихая.

– Шуструю вошку первой ловят, – изрек Пантелей Каретник.

Сквозь красную татарскую черепицу сочился мрачноватый день. Пахло сеном.

– Кроме пуль и бомб, Нестор, – неторопливо сказал Семен Каретник, – требуется хоть завалящая организация. Штаб.

– Мы не квочки – не высидим. Поехали! – Махно поднял крышку лаза. – Оля, Захарий, вы тут?

– А шо хотилы?

– Подставляйте лестницу, – и они все, кое-кто нехотя, начали спускаться. Хозяева зашептались.

– Неужто в дорогу? По видному? – испугался Клешня.

– Да, – подтвердил Махно.

– Жинка каже, шо нельзя. Соседи ж выдадут!