– Если ты хочешь спать, твоя спальня на втором этаже третья дверь справа, – сказал он умиротворенным голосом.

Я отрицательно покачала головой.

– Я не хочу спать, – сказала я и села рядом с ним на ковер, завороженная огнем.

– Будешь что-нибудь пить? Сок? – неуверенно добавил он, разглядывая меня. Будто вспомнив сколько мне лет, Эдвард, пребывая в сомнении не знал, можно ли мне предложить крепкую выпивку.

Я указала подбородком на бутылку с коньяком, на что Эдвард удивленно вскинул брови, и уголки его губ дрогнули. Он молча встал и достал еще один стакан, наливая туда янтарной жидкости. Я приняла спиртное и сделала маленький глоток. Горькая жидкость обожгла ротовую полость, глотку, дыхательные пути и желудок. После принятое спиртное будто сразу транспортировалось в мозг, вызвав легкое головокружение. Эдвард внимательно наблюдал за мной с легкой улыбкой, но я не сморщилась, чего он, видимо, ждал.

– Я не выпендриваюсь, – пробурчала я, и Эдвард усмехнулся, снова направляя глаза на огонь в камине.

Атмосфера вокруг нас настолько уютная, что хочется улыбаться от блаженства. Приглушенный свет светильников в гостиной и огонь в камине создавали непревзойденный комфорт, благодаря чему в душу медленно подкрадывалось успокоение, которое я с удовольствие принимала по капельке. Не каждый день и ночь могу так себя чувствовать. И не каждую ночь могу сидеть вот так…с ним.

Я посмотрела на Эдварда. Он задумчиво делал маленькие глотки из своего стакана и наблюдал за огнем.

– О чем Вы думайте? – Этот вопрос меня интересует с самой первой встречи с ним.

Эдвард вздохнул и, смотря на огонь, заговорил:

– О том, как все быстро меняется в жизни. Вчера вроде жил по одной системе, а сегодня уже по другой, совершенно новой, и приходится прикладывать все усилия, чтобы адаптироваться к этому новому.

– Вас это пугает?

– Не смена бытия меня пугает, а скорее мои собственные ощущения. Они тоже меняются в зависимости от окружающих людей и действительности. Вчера я был жестче, а сегодня… – он бросил на меня мимолетный нечитаемый взгляд и опустошил свой стакан, с трудом глотая коньяк, будто в его горле неожиданно встал ком.

Он не хочет мне этого говорить. Его внутренние чувства и переживания – это личное дело, и он ни с кем не собирается делиться этим. Я хочу быть психологом, но если мне в будущем достанется подобный клиент, то выкручиваться будет тяжко. К таким особо скрытным нужен такой же особый подход, который практически невозможно найти. Единственный способ – это гипноз, но даже он не гарантирует успех.

– Тебе Джон все выложил? – Его голос огрубел.

Я прикусила нижнюю губу.

– Не ругайте его. Я заставила, – невинно сообщила я.

– Заставила…невероятно, – пробурчал он. – Я с ним уже поговорил, пока ты была в душе, – уже громче объявил Эдвард.

– Он жив?

– Наслаждается жизнью. Но наказание последует.

– Побьете его ремнем?

Эдвард не сдержался и рассмеялся.

– Я не извращенец, чтобы бить мужчину ремнем.

Мои щеки налились румянцем.

– Я думала, Вы именно так проверяете людей на верность – до смерти избивайте ремнем, и пока работник не поклянется в верности, не остановитесь.

– У тебя очень обширный кругозор на тему ремня, – каким-то мягким и чарующим голосом проговорил Эдвард.

Я даже не осмелилась посмотреть на него. Боже, я сейчас задохнусь от жары и сильного сердцебиения. Неужели я могу поддерживать такие темы для разговора с мужчиной? Это новое открытие для меня в себе же.

– Мне Марта рассказала, что Ваша мама была знакома с моей, – поменяла я тему, уже став серьезной.

Эдвард открыл бутылку и налил себе еще порцию коньяка.