– Кажется, она улетела во Францию, чтобы похоронить матушку. Алек передал, – ровным тоном произнес я, смотря на Эллу.

Она сглотнула и опустила глаза вниз. Для нее эта фраза имеет иную трактовку. Если вставить другое имя, то лжи нет.

– Надо же, жаль ее. А она так рвалась на мой праздник. Что ж, судьба-злодейка. До завтра, Дэвис, – закончил он разговор равнодушным тоном, и я сбросил звонок, кидая мобильник на стол.

– Что ты здесь делаешь? – задал я вопрос Элле.

– Завтра Клаус устраивает праздник, и я должна там быть. Мы же должны обсудить план действий.

Я смотрел на нее молча несколько секунд, читая на бледном лице горе от утраты, а в глазах радость за брата. Элла будто ходит по грани, раскинув руки в стороны, чтобы сохранить равновесие, когда с одной стороны у нее море страданий и горя, а с другой – море радости и счастья. Она не может выбрать позитивную сторону, поскольку обязана сохранять баланс.

Я посмотрел на Алека. Тот пожал плечами. Кажется, он пытался отговорить ее от этой затеи, что хочу сделать и я.

– Ты когда в последний раз смотрелась в зеркало? – начал я издалека.

Элла коснулась пальцами своих впалых щек и нахмурилась.

– Причем здесь это?

Она как обычно вынуждает меня говорить прямо.

– Твое состояние не позволит тебе сейчас окунуться в свою миссию. Каждое твое действие будет обречено на провал, – сдержанно объяснил я.

– Почему же?

– Потому что в голове у тебя все, что угодно, но только не план, как раскусить Клауса.

– У меня и раньше в голове было много что, помимо Клауса и его дел. Но как-то справлялась. Я смогу адаптироваться снова, – настаивала она низким голосом.

– Элла, ты сейчас уязвима. Ты не сможешь действовать с холодным рассудком и спокойствием.

– Смогу! Вы же сказали, что больше не смеете сомневаться во мне, – повысила она голос.

Я вздохнул. Как же она упряма.

– Элла, тебе нужно прийти в себя окончательно, – старался говорить я мягко, чтобы не выводить ее на эмоции. Неужели она не понимает, в каком сейчас состоянии, она просто не способна сохранять хладнокровие. – Будут еще возможности, но завтра ты никуда не пойдешь, потому что вовсе ничего не узнаешь и только поставишь себя под удар. Они будут чувствовать твою слабость.

– Это самая идеальная возможность. Кто знает, когда Клаус еще раз позовет меня в свое логово. А если я буду напрашиваться сама, то будет подозрительно. Если бы я не была уверена в себе и своих силах, то не напрашивалась бы. К тому же, горе на моем лице совершенно обоснованно. Это для нас я потеряла бабушку. – На этом моменте ее голос сел, и она сглотнула снова быстро взяв себя в руки. – А для них Дженнифер похоронила свою мать. Они увидят, что Дженнифер Дженовезе не прогибается перед утратой или болью. Вы говорите, что они почувствуют мою слабость, но скорее они подумают, что я слабая, если буду совмещать личные проблемы с работой. Мой отец все еще жив и мне есть ради кого держаться.

Элла закончила свою речь и уставилась на меня выжидающим взглядом. Я облизал губы и вздохнул, не зная, как снова противоречить ее настойчивости. Не мог уже, потому что она, черт возьми, права. Это я хочу, чтобы все было идеально и без изъянов, но Элла готова идти напролом, даже когда нет четкого плана, даже тогда, когда вместо этой работы ей хочется просто свернуться калачиком и быть слабой. Она противоречит сама себе, игнорирует свое состояние. Элла слишком сильно углубилась в свою роль несгибаемой и стальной леди при любых обстоятельствах. Только два дня назад она рыдала на моей груди, демонстрируя свою слабость и беспомощность, и я не знал, как вести себя. А сейчас она осознанно игнорирует это состояние, заставляет себя, и с этим тоже не знаю, что делать. Как у нее получается вводить меня в замкнутый круг, не могу взять в толк. Элла какое-то исключение из всех правил.