– Ты о чем? – вопросительно вскидываю брови.

– Почему ты выключаешь медленные песни? Ребята из-за тебя раззнакомиться не могут.

– Ах, это. Присядь, – хлопаю по пустому стулу рядом с собой, и, поразмыслив с секунду, Альбина опускает на него свою сладкую попку. Музыка грохочет из колонок, поэтому приходится склониться ближе, чтобы она меня услышала. Зряяя, ох зряяя. Фруктовый аромат мгновенно туманит сознание, верх платья без плеч, до которых буквально пара сантиметров, пулей выбивает все мысли из головы. Так бы и сожрал. – Видишь того чувака? – указываю пальцем на Юру.

Переводит глаза и кивает.

– Ну?

– Так вот, пока он будет продолжать тащить тебя на медляки, музыка будет останавливаться.

Синие глаза шокировано распахиваются, и аккуратный ротик приоткрывается в немом удивлении. Ох, что бы я сделал с этим ротиком….

– Что? Ты хочешь сказать, что весь лагерь страдает из-за того, что ты не хочешь, чтобы я танцевала с Юрой?

– В точку.

– Это бред.

– Называй это как хочешь. Но пока здесь царствую я, будет по-моему.

– Ты придурок! Ты не имеешь никакого права так поступать! – рычит сквозь зубы моя тигрица, и я не могу скрыть победной ухмылки.

– Ты меня услышала. Решай сама танцевать или нет.

– С чего вообще я должна это решать? Это дискотека, танцую с кем хочу.

– Зато я не хочу, чтобы ты с кем-то танцевала.

Шах и мат! Ультиматум, апельсинка! Как же она злится, черт меня раздери, а! Глазищами своими на части рвет!

– Какой же ты кретин, Шварцвальд! – хлопает ладонями по столешнице и резко встает, чтобы вернуться в зал. Настроение я ей, конечно, подпортил, но это ничего. Зато не будет на моих глазах обжиматься с этим уродом. Специально включаю медляк через пару песен, чтобы проверить понятливая ли у меня девочка, и когда хрен снова пытается пригласить ее, разъяренный взгляд синих глаз перелетает на меня. Прищуриваюсь, занося руку над пробелом, и готовлюсь отрубить трек. Рискни, маленькая! Будете кружиться в удивительном танце под Ламбаду! С меня не станется. Челюсть на прекрасном личике сжимается, когда Аля отрицательно качает головой и возвращается на место. Убираю руку и посылаю ей воздушный поцелуй. Умница моя. Ты еще успеешь натанцеваться, обещаю!

Аля

Придурок недоделанный! Идиот пустоголовый! Царствует он, видите ли! Кем он себя вообще возомнил? Царь без государства.

– Я убью его! – обещаю посмеивающейся над моей негодующей злостью Аните. Даже спустя час, когда ребята уже отправлены по кроватям и вечерняя планерка позади, я все еще чувствую навязчивое желание навлечь на Шварцвальда мучительную смерть. Чтобы какие-нибудь дикие кабаны затоптали его тушу, а я им помогу. Еще и каблуки обую на острой шпильке.

– Ну что ты злишься? – Анита натягивает на себя спортивную куртку и распыляет аэрозоль от комаров, размазывая спрей по лицу и шее. – Ревнует парень. Кстати, очень даже действенный метод с его стороны оказался. Ты ведь послушалась.

Я рассказала подруге о всей ситуации, а она вместо того, чтобы поддержать меня, оправдывает его. Иуда во плоти.

– А как не послушаться, если от меня зависит дотанцевали бы дети хотя бы один танец до конца или нет?

– А Юрка что? Обиделся?

– Да нет. Я сказала, что устала, но как теперь объяснить ему это завтра, например, или послезавтра? Я же не могу на всех медляках вдруг прикидываться восьмидесятилетней с хронической одышкой.

Анитка хмыкает, подводя губы у зеркала прозрачным блеском.

– Скажи, что у тебя аллергия на него.

– Ага, стремительная, да? Он в этом году, смотрю, серьезно настроен. Если в прошлом обходился легкими намеками, то в этом набрался смелости и обзавелся бронежилетом, чтобы с гордостью принимать поражения.