Она хотела подкопить денег, купить хотя бы маленькую квартиру или комнату в деревне или небольшом городке. Видимо, не ожидала, что возникнет столько проблем. Знала, что просто так не отдадут меня. Но для этого требовалось время.

Она тогда надолго исчезла, а когда приехала вновь, он не дал ей приблизиться ко мне и убедил не трогать меня. Чтобы не травмировать ещё больше. Он же видел, каково мне было после предыдущих встреч и её исчезновений.

– Хотел как лучше? – спросил Илья, глядя куда-то вдаль.

– Сперва просто хотел привязать. Думал, что если она останется, то он сможет ещё изменить ситуацию, всё исправить, решить. Потом злился и не мог смириться. А когда понял, что решение мамы окончательно, там уже мне стало не очень хорошо. Точнее, мы когда домой вернулись из деревни и я поняла, что мама опять меня бросила… Я через несколько дней заболела сильно. Даже угодила в больницу с бронхитом. Постоянно сидела у окна, ждала маму. Думала, ну теперь-то она точно придет, мне же так плохо. И уколы колят, и капельницы ставят. Но её всё не было. И потом я часто хандрила, долгое время плохо ела. Папа ужасно волновался. И только месяца через три мне стало легче. Смогла принять эту мысль.

Теплые пальцы Ильи вдруг коснулись моей руки. Он ободряюще улыбнулся и тихонько сжал мою ладонь. Будто тепло и свет сразу разлились по телу, проникая в душу и вытесняя хмурую печаль. Я улыбнулась ему.

– Знаешь, я всё могу понять. Да, у них были сложные отношения, непростая ситуация. Но почему нельзя было быть честными со мной? И почему мама не нашла меня потом, когда я повзрослела? Я не понимаю. Может, папа бы ответил на эти вопросы, но я не смогла с ним долго говорить тогда, и сбежала.

– Я бы многое отдал только за то, чтобы просто увидеть родителей ещё хоть раз. Услышать. Обнять.

– Искренне тебе сочувствую, Илья. Мне очень, очень жаль.

Сосед кивнул и опустил голову.

– А откуда тот парень об этом узнал? – спросил он, большим пальцем рисуя круг на тыльной стороне моей ладони.

– Макс? Его приятель-однокурсник рассказал. Я его почти не знаю, но наши отцы общаются. Видимо, услышал разговор. Или его отец сам ему рассказал.

– Возможно, твоей матери было стыдно или страшно, вновь тебе писать, искать встречи. Послушай, я должен сказать... – очень серьезно начал Илья, и я поняла, что больше не хочу говорить на эту тему. Не хочу, чтобы и с соседом мы поссорились так же, как ссорились с Женькой, когда он убеждал меня ехать к отцу.

– Давай не будем об этом больше, прошу тебя. Не хочу, чтоб этот вечер испортился, – попросила я. – Пойдём? А то скоро стемнеет.

Илья какое-то время раздумывал над моими словами.

– Хорошо, – улыбнулся он. – Пойдем домой.

Он не отпустил мою руку и помог спуститься вниз. Солнце уже село и стало не так жарко. Его рука успокаивала, отгоняла неприятные мысли.

– Как себя чувствуешь? – спросил Илья, когда мы шли к выходу из парка.

Я прислушалась к ощущениям.

– Очень хорошо, – уверенно сказала я.

С тобой мне очень хорошо, Илья. Даже когда мы говорим на неприятные темы. С тобой я словно ограждена от всего, под надёжной защитой от всего плохого. С тобой весь город расцветает красками и разноцветными, яркими всполохами. Но только я тебе этого не скажу. Не сейчас.

Наши пальцы сплелись. Внутри зародился восторг, как бывает, когда катаешься на качелях, взмываешь ввысь, ухаешь вниз, и снова. Это здорово и чуточку страшно.

–  И я. Рад, что мы не стали ждать завтра. Поль, все хотел спросить, а что за парень к тебе приходит? Кажется, ты говорила, что его Женя зовут.

Я обернулась на Илью. Чего это он вспомнил?