– Итак. Сегодня у нас двадцать второе марта две тысячи второго года, пятница.

– Очень приятно, – сказала я. – Тут курить можно?

– Можно, – Женька, не вставая с подоконника, дотянулся и открыл форточку. – Тут практически всё можно.

Я достала из кармана сигареты, и зашарила по карманам в поисках зажигалки.

– Тебя бы сфотографировать, – сказал Самсон, откинувшись к стене вместе с табуреткой. – Пригодится наверняка.

– Как тебя записать-то, Находка?

– Так и пиши, как слышишь.

– Ага. Находка. Найдена на станции Голутвин в… Андрюх, сколько времени было?

– Было без десяти два, но это спустя какое-то время. Пиши «без двадцати».

– Андрей, – спросил Самсон. – Как ты Находку увидел?

– Иду по площади. Смотрю – на ступеньках вокзала сидит симпатичная девушка и щурится на солнышке. Вроде бы всем довольна.

– Я и была всем довольна. Пока до меня не дошло, что я не знаю собственного имени.

– До сих пор ничего не помнишь?

– Абсолютно ничего нового я не вспомнила. Даже проблесков никаких.

– Может, поспишь, вспомнишь? – предположил Женька с сочувствием.

– Не исключено, – с надеждой согласилась я.

– Так, ладно… Зафиксированное время – тринадцать сорок, предположительное время высадки с электрички, если она имела место… а-а…м-м… Сколько ты сидела? – Ира обратилась ко мне.

– Ну не знаю я, блин! Не знаю! Может, я полчаса по городу шаталась, прежде чем сесть, может, со вчерашнего вечера, может, только с этой долбаной электрички сошла… Может, и вообще не с электрички. Может, меня на машине привезли и выгрузили… Может, я сама за рулем приехала, а меня по чайнику долбанули, а машину угнали. Какое тогда имеет значение, сколько я на лесенке загорала?

– Значение может иметь все что угодно, – назидательно сказала эта мисс Марпл. Или миссис? Тут помню, тут не помню…

– Надо будет проверить, умеешь ли ты водить машину. И вообще, что умеешь. Я слышала, что навыки люди помнят.

Я кивнула, прикуривая, и с удовольствием выпустила дым. Самсон повертел мою пачку в руках, заглянул внутрь и положил обратно.

– Девушка лет восемнадцати-двадцати двух. Волосы тёмные, короткие, слегка вьются. Глаза карие. Рост… Так, это потом. Одета в зеленую куртку, короткую, на молнии, с карманами. В карманах… Находка, пардон за наглость, что у тебя в карманах?

– Ни хрена там нет, – я вытряхнула все содержимое на стол. Кроме курительных принадлежностей все те же двенадцать рублей и чек.

Самсон с Иркой мгновенно и одновременно схватились именно за него. Ирка уступила.

Самсон пробормотал:

– ООО «Тонус М», двадцать второе, ноль третье, ноль второе. Девять-двенадцать, двенадцать пятьдесят, спасибо за покупку.

Очевидно, эти самые сигареты. Сегодня утром. Где, ёлы-палы? Ира записала еще что-то и поставила восклицательный знак.

Потом мы всей толпой вышли в прихожую обследовать мои ботинки. Грязь на них была самая обычная – у нас пол-России носит на ботинках такую. Да и сама обувь была довольно распространенной – черные ботинки унисекс на шнурках, только потёртые и морщинистые. Коричневые брюки, явно новые и с девственно чистыми карманами, зато с прилипшей на штанину жвачкой. Черная шапочка, которую, помню, называют неприличным словом. В общем, детективы обнюхали все, что могли, но выводы о моем происхождении, прямо скажем, не напрашивались.

Когда мы вернулись на кухню, Ира достала мобильник и набрала номер.

– Кир, слушай. Тут новое дело. Ты прямо с работы забеги на вокзал, купи расписание и обязательно узнай, не было ли изменений и опозданий… Все электрички, по всем направлениям. Так. И еще осмотри палатки, какие попадутся по дороге, особенно у вокзала. Нет ли где-нибудь «Тонуса-М»… Тонус!.. Сам ты такой!.. М! Миша. Ага, пока!