– А что такое Блекис? – вдруг спросил Шароев, разбирая пачки с визитками.

– Это я, – откликнулся знакомый женский голос, и я увидел старшего лейтенанта из столовой, выходящую из-за широкой спины Дроздова. – Старший лейтенант Блекис Галина Яновна, назначена на должность старшего дознавателя в ваш отдел, товарищ… я же говорила… подполковник.

И тут все наконец увидели у меня в руках подполковничьи погоны. Рассказывать, что тут началось, смысла не имеет. Из соседствующего с нами боксёрского зала заглядывал тренер и с издёвкой в голосе сказал, типа, будете так орать, вызову полицию! Я предложил отметить это событие в ближайшие выходные, и все, конечно, согласились, но гонца в ближайший маркет всё же послали. Выпили за каждую звезду на моём новом погоне. Потом раздухарившийся Дрозд предложил выпить за каждую звезду на погоне у старшего дознавателя… Короче, домой разъезжались на такси.

А дома меня ждали. Во всяком случае, на кухне горел свет и после того, как я вышел из такси и, не рассчитав, громко хлопнул дверью, на окне зашевелились занавески. Перед тем как войти в квартиру, я достал свои новенькие подполковничьи погоны и положил их себе на плечи, подсунув под воротник ветровки. Поздоровавшись с дверным глазком соседки Фиры Самойловны, я шумно вошёл в квартиру. Количество выпитого и нерастраченные положительные эмоции позволяли мне это. Но, к моему удивлению, никто мне на шею не прыгнул, в щёку не поцеловал, руку не лизнул и рыжей шерстью на брюках не поделился. А почему, собственно?

– Народ, вы где? – радостно спросил я, осторожно перемещаясь в сторону света.

На кухонном столе лежало покрывало, а на покрывале под утюгом разглаживалась моя форменная рубашка. Не сама, конечно.

– Привет, я сейчас закончу. Посиди пока, – почему-то отвернувшись от меня, тихо сказала моя женщина.

– Вот, поменяй, пожалуйста, – попросил я, положив на стол новые погоны.

– Хорошо, – ответила Ксюша таким тоном, будто я всегда носил по две звёздочки на погонах.

«Что-то тут не то. Совсем на себя не похожа моя Ксюха», – подумал я. Тем временем она молча отстегнула от моего мундира майорские, пристегнула погоны подполковника и, пару раз пройдясь по форме одёжной щёткой, повесила её в шкаф. Я понимал, что трогать её сейчас или расспрашивать бесполезно. Должно само как-то… Плохое настроение у женщины – оно ж как фурункул… Давить ну никак нельзя! Правда, есть хотелось…

– Вот скажи мне, Андрей, похожа я на воровку? – не выпуская из рук утюга, спросила у меня Ксюша.

«Интересный поворот», – подумал я, а на словах попросил:

– А можешь утюг поставить? А чуть дальше отойти? А теперь руки на бёдра и в профиль повернись. О! Вот так постой. Вроде не похожа!

– Какой же ты дурак, Чапаев, – опомнилась Ксюша, наконец поняв, что я прикалываюсь.

Я поймал её за руку, посадил к себе на колени, посмотрел в эти растерянные глаза и задал вопрос, который от меня ожидали, наверное, весь день:

– Что случилось, любимая?

И тут откуда ни возьмись слёзы… да такие крупные, да так много! Не знаю, может быть, это моё не совсем трезвое сознание увеличивало масштаб трагедии?

– Я тебя жду, жду, – жалобно всхлипывала Ксюша, – а ты…

Я молчал. Молчал, покачивая её на своих коленях и поглаживая по вздрагивающей спинке. А что мне ей говорить? На темы: «Почему так поздно?», «Тебя когда ждать?» и «Когда у тебя наконец выходной?» – мы все вопросы закрыли и ответы сформулировали: «Потому!», «Не знаю», «На следующей неделе». Подождав, пока Ксюха немного успокоится, я легонько шлёпнул её по попе и строго спросил:

– Рассказывай. Чего украла-то?