Торговки раскладывали свой немудрёный товар – и, внешне спокойные, вроде бы уверенные в себе, а внутри – с изрядным волнением, которое скрыть им всё равно не удавалось, – ждали покупателей.

Голодный маленький Марк – послушно и терпеливо стоял рядом.

Когда ему до чёртиков надоедала базарная толчея, он очень даже просто, незаметно, как бы между прочим, взмахивал своей слабенькой, худенькой, маленькой ручкой, – вот так: раз – и взмахнул, – и всё, и хватит, – и начиналось.

Ах, что тут сразу же – начиналось!

Покупатели, которых ещё секунду назад за полверсты не было видно, появлялись возле прилавков, как из-под земли. Покупатели нервничали, становились в очередь, а некоторые, как всегда, норовили пролезть без очереди. Покупатели торопились, переругивались, толкались, хватали всё подряд. Они действительно не ведали, что творили. Они были как заворожённые. Ими словно кто-то управлял.

Маленький, большеглазый Марк – одиноко и скромно стоял в сторонке.

И никто из покупателей не замечал, что в карих глазах мальчика – горел повелительный, ливневый, Львиный огонь.

Торговки – взвешивали, обвешивали, считали, обсчитывали, что-то заворачивали, что-то кому-то протягивали, за что-то кого-то отчитывали, кому-то зачем-то уступали, с кем-то почему-то спорили, с чем-то неожиданно соглашались. Они – ликовали. Они – продавали. Товар отрывали – с руками.

– Эй, граждане, руки-то оставьте!

– И откуда такие взялись? Ишь, крысы тыловые!

– А я вот тебя – по рукам!

– Руки убери, не лапай, всё не укупишь!

– Ох, мама родная, как устала, – ну прямо руки отваливаются!

– Ну что, берёшь? Значит, по рукам.

– Под руку не говори, не мешай.

– А ты чего сомневаешься? Бери. На руках – зато свежее, Не магазинное, а своё, домашнее.

– Возьми себя в руки, не распадайся. Решай.

– Рука руку моет.

– Рука руку греет!

– Вот, бери. Видишь, и так в хорошие руки отдаём.

– Деньги-то сами в руки идут, чудеса просто!

– Если так и дальше пойдёт, то мы здесь всю торговлю к рукам приберём!..

Бледный, весь просвечивающий от недоедания, но – воспитанный, умеющий ждать, привыкший себя сдерживать, а чтобы не расплакаться – обаятельно улыбающийся, никем, из-за всеобщего ажиотажа, не замечаемый, уже утомившийся от шума и гвалта, временно позабытый взявшими его сюда с собой крупными, горластыми женщинами, предоставленный самому себе, маленький Марк – молча, сиротливо стоял в сторонке. Своей тоненькой детской рукой он задумчиво теребил верхнюю пуговицу на аккуратно заштопанной курточке.

Несколько минут – и всё, подчистую, распродано.

Покупатели, из числа тех, кому ничего уже не досталось, расходятся неохотно – и за ними незримым шлейфом тянется их несмолкающий, их недовольный, обиженный ропот.

Ну а торговки – счастливы. Всё их былое волнение – впрямь как рукой сняло. Поскольку победа одержана, вдруг вспоминают о Марке.

– Где же он, где?

– А вот он, рядышком.

– Ах ты, наш маленький!

– Ах ты, наш бедненький, миленький!

– Ну, спасибо, спасибо!

Руку бы им целовать у ребёнка!

А Марку полагалось – да, полагалось, по договорённости, по чести, по совести – полагалось вознаграждение, – ну разумеется, скромное, может и символическое, понятное дело – какое дадут, сердобольное, да и только, подаяния вроде, но всё-таки – слышите, люди? – справедливое вознаграждение, небольшое, – но вот оно, – видишь, мама? – оно уже наше, – прозаичное, скупое, но, как хлеб, насущное вознаграждение – за его волшебные труды. При их с матерью полунищенском существовании – оно оказывалось для них существенным подспорьем.

Но это – так, эпизод, из далёкого прошлого, хотя мне, например, уже о многом говорящий. Больше, чем – говорящий: открывающий на многое – глаза.