Никто не узнает конца и не вспомнит начала,
как будто прошло между ними две тысячи лет.
Все стало таким же, как ты. Безвременье настало.
Ты вспомнил себя луноходом, забытым в пыли.
Ты вспомнил себя Гулливером в руке великана
и каменным идолом, брошенным в жерло вулкана.
Спи дальше и знай: мы еще никуда не пришли.
Аквариум с рыбками лопнул на дне океана.
Такое случалось и раньше. И вот оно снова.
Садишься в купе. Как всегда, на вечернем вокзале
по запаху рельс мы находим все то, что искали.
Проходит секунда, и ты превращаешься в слово,
в то самое слово, которое было в начале.
Март 2011
Четверо
В тамбуре курят четверо. Первому двадцать пять на вид.
Он выпускает струйку дыма, кашляет и говорит:
«Убили меня в сорок первом, в битве под Киевом, у Днепра,
Видишь, в моей гимнастерке осталась на память о том дыра.
Я похоронен в руинах дома, где мы засели тогда втроем.
Немец для верности кинул гранату в дверной проем».
Второй говорит: «У меня все скучно. Я утонул в шестьдесят шестом.
Были в деревне, купались в речке на тихой заводи под мостом.
Я неудачно нырнул с ограды. Мне было двадцать три.
Господи, посмотри на меня. Господи, посмотри».
А третий смеется: «Прекрасно помню. Мне было пятьдесят.
Я, как нормальный покойник, умер в постели пять лет назад.
В тот день на работе мне стало плохо. Я еле дошел домой».
Четвертый молчит и думает:
«Я живой».
Август 2011 г.
На Васильевском острове
На Васильевском острове спят под песком фараоны.
Под гранитом уснули цари, заржавели короны,
Каждой осенью новый покойник восходит на трон.
Здесь не плачут по мертвым, здесь вспомнили старый обычай.
Здесь в горящей ладье вместе с верным мечом и добычей
По Смоленке уходят вожди безымянных племен.
Здесь живут моряки, одноглазые, пьяные, злые,
Им известны все карты сокровищ, все клады земные —
Все расскажут тебе перед тем, как у стойки уснуть.
Здесь монахи, которые служат рогатому богу,
Рассмеются пьянчуге в лицо и покажут дорогу
В подземелья метро, где живет белоглазая чудь.
На Васильевском острове осень похожа на детство,
На рисунки из книжек, на взгляд команданте Эрнесто,
На Шалтая-Болтая и всю королевскую рать.
Здесь построили порт там, где раньше стояло болото,
Но в сгоревшей ладье, как и прежде, покоится кто-то,
Кто хотел на Васильевский остров прийти умирать.
Октябрь 2011 г.
На Марсовом поле
На Марсовом поле сегодня особая дата.
Приди туда ночью и вспомни, что видел во снах.
За час до рассвета на поле приходят солдаты,
Убитые в разное время и в разных местах.
Здесь тысячи мертвых солдат всех эпох и народов,
Из пепла, из древних курганов, обугленных лодок,
Из выжженных бункеров, из потонувших галер.
Вот лучник Ассирии, с ним его верные стрелы.
За ним, подпирая копьем непослушное тело,
Стоит пополам перерубленный легионер.
И здесь же стоит кривозубая рать Чингисхана,
Их лица ужасны и так же ужасны их раны.
За ними – железные рыцари в черных крестах.
Драгуны в изрезанных саблями синих мундирах
Сидят у костра, говоря о своих командирах,
О долгих походах и славных прошедших делах.
Сидит на броне, прикурив от чужого окурка,
Советский танкист, вот его обгоревшая куртка,
На месте, где должен быть орден, чернеет дыра.
Вот немец, раздавленный танком, поднялся из грязи.
Еще один только пришел, он убит под Бенгази,
Открыт его рот – перед смертью он крикнул «Ура!».
Все эти солдаты, познавшие гибельный запах,
В истлевших шинелях, в изъеденных ржавчиной латах,
Уснувшие в тесных объятиях братских могил,
Давно разучились стареть, им не снятся кошмары,
Вовеки веков не страшны им небесные кары,
Не падали звезды и ангел еще не трубил.
Не двигайся, слушай молчание, будь осторожен.