Ситуацию спас, на этот раз, Гога. Для этого не потребовалось ничего сверхъестественного, всего лишь достать свою волыну. Вороной бок которой тускло отливал в искусственном освещении.

Теперь я поняла почему даже в жару бандиты носят куртки. Чтобы под ними не было видно оружия. Или что они там еще прячут? Может быть, фото первой учительницы?

– Что сказал шеф? – главный бандит встал из-за стола. Сидел он за ним, развалившись, словно барин в своей вотчине.

К тому времени страх отступил, а его место заняла злость. Здоровая, всем всё припоминающая в нужное время.

В тишине кабинета, разбавленной тиканьем часов на руке главаря, каждый был предоставлен своим мыслям. Сложившаяся ситуация давила со страшной силой.

Никто ни с кем не разговаривал. Все только следили друг за другом.

Док за бандитами. Не сводил глаз с их начальника. Пытался поймать настроение, чтобы не оказаться акушером без головы.

Гога за мухой на потолке. Ее жирное тело плавно переползало с одного плафона на другой. Медленно планировало в верхних воздушных слоях кабинета. Исследовало стены, увешанные агитационными плакатами, провоцирующими непременно забеременеть. Здесь и сейчас. Судя по плавному лету, муха ждала пополнения.

Удобнее всего следить за мухой оказалось мне. Я же лежала. Гога от меня не отставал. Он занял кушетку рядом. Разлегся на ней, будто не в поликлинике, а у себя дома на диване. Еще он контролировал мое поведение. И правильное положение тела. Для скорейшего зачатия.

Главарь банды следил за всеми нами вместе взятыми. То и дело поглядывал на часы. Что-то в уме высчитывал. Похоже, что количество органов, которые ему оторвет страшный и ужасный шеф, когда узнает, что никакой беременности не будет.

Я мысленно посмеивалась про себя, зная наверняка, что выйду из кабинета в таком же состоянии, в котором и вошла. Небеременном. Разве что с потрепанными нервами. И воспоминаниями о жутком инциденте, участницей которого выдалось оказаться.

Пока лежала, передумала кучу всего разного. Особенно радовалась тому, что при всем варварстве бандитов, меня они не покалечили. Даже синяков не наставили. Обращались как с китайской вазой эпохи Мин. Бережно и нежно. А ведь могли. Кожа у меня чувствительная. Любой синяк проявляется в течение двух минут.

– Шеф приказал перевести ее вместе с доком в резиденцию. Там круглосуточная охрана, – поведал Серега, переминаясь с ноги на ногу.

– Все настолько серьезно? – напряженно спросил главарь, сверля подчиненного взглядом.

– Все очень серьезно, – трагическим голосом подтвердил Серега.

Я скептически посмотрела на мужчин. Естественно, ничего не сказала. Еще не время для выступлений.

Выступлений в суде. Уж там я все скажу все что думаю по их поводу.

– Ей вставать нельзя, – предупредил док, вскинув голову наподобие молодого петушка.

– Так мы ее лежа. На каталке, – нашелся Гога.

В голове амбала плавали здравые мысли.

Мужчине надоело лежать на кушетке. Он поднялся. Размял ноги. Покрутил кистями рук.

Сразу же представила его на бойцовском ринге. В одних спортивных трусах. Судя по фигуре, спрятавшейся под курткой, так и было на самом деле. Гога и спорт шли рука об руку.

– А где каталку найдем? – встрял Леха.

Он не отличался особой говорливостью, но за общее дело болел по-взрослому.

– Ты с доком и пойдешь. За каталкой, – обрадовал его Гога.

– А ты что делать будешь? Лежать? – огрызнулся Леха.

Похоже, не все так гладко внутри бандитской группировки. Собачатся по любому поводу и без. Как свора бешеных псов.

Сделала заключение, что их слабость следует обязательно использовать.

Я только и успевала переводить глаза с одного мужчины на другого, гадая когда же смогу совершить побег.