– Это ужасно, – заявил Сычев, вгоняя иглу в вену.

Для более качественного оплодотворения требовались витамины и питательные вещества и ими меня осчастливливал продажный доктор.

– Больно, – возмутилась. И чуть слезу не пустила. Настолько сильно скривилась, показывая эмоции.

– Потерпите, – произнес врач, но скорость введения лекарства уменьшил. Жечь стало на порядок меньше.

– Вы же врач, вы должны мне помочь. Вы же давали клятву Гиппократа, – меня больно ранило отсутствие реакции Сычева на мои жалобы.

– Я поговорю с ними,– глубокомысленно заявил, вытаскивая иглу и прикладывая ватку к месту укола.

– О чем? – уточнила.

– Чтобы они вас не били. Это может повредить зачатию.

Похоже, что никто в этом доме не сомневался что моя беременность это почти состоявшийся факт.

– Р-р-р-р, – зарычала от бессилия.

– Потерпите немного. Все будет хорошо, – принялся успокаивать меня мужчина. Даже погладил по руке, будто это могло помочь.

– Что вы называете «хорошо»? Забеременеть от трупа? Это, по-вашему, хорошо? Вы, вообще, в своем уме? – я уже не сдерживала эмоции.

Да и как их сдержать, если последняя надежда на избавление от плена скончалась в страшных муках.

– Все женщины беременеют. Это нормальный процесс. Женский организм именно для этого и предназначен.

Чем больше врач говорил, тем сильнее я зверела.

Будь моя воля, я бы всех мужчин в доме порвала на мелкие частички, превратила в прах и развеяла по ветру.

Садисты. Вредители. Ушлепки бешеные.

– А если я не забеременею? – вдруг мстительно спросила, наблюдая за реакцией.

– Вы что? Вы что? Не может такого быть, – кажется, кое-кто испугался до чертиков. Сычев побелел, потом покраснел, затем пошел пятнами.

Со стороны выглядело забавно.

– А вот посмотрим,– хмыкнула.

Я почему-то была уверена, что ничего у похитителей не получится. Пройдет две недели и выяснится, что никакой беременности нет. И вот тогда… Вот тогда…

Что будет дальше, я старалась не думать. Побаивалась. Чтобы не сглазить.

Шли третьи сутки моего заточения. Из всех земных благ, обещанных Андреем, мне было доступно только одно – это покушать. В изобилии. Еду приносили в комнату регулярно. На серебряном подносе. Как правило, официантом выступал Гога. Один он умудрялся выдерживать мой характер и сносить мои едкие замечания. У остальных тюремщиков не выдерживали нервы. Впрочем, нервы сдавали и у меня.

Дверь тихо отворилась в тот момент, когда я лежала на кровати на животе и смотрела по телевизору Диалоги о рыбалке.

На экране здоровенный волосатый мужик тянул огромный спиннинг, изгибающийся дугой. А второй, его не менее заросший товарищ с кепкой на затылке, держал огромный сачок. Мужики ловли тунца. Большущая зубастая рыбина, чей внешний вид вызывал оторопь у нормального человека, не спешила сдаваться. Борьба шла не на жизнь, а на смерть.

– Ну давай же, давай! Подсекай!– подбадривала я рыбаков, как будто они могли услышать мои слова.

– И чем ты на этот раз занимаешься, куколка? – заметила Гогу только тогда, когда он появился посредине комнаты.– А, понятно. Рыбу ловишь. Значит, точно забеременела. Моя бабушка говорила, что если молодой девушке снится рыба, значит она беременная.

– Ты ничего не путаешь? Я о рыбалке смотрю по телеку, а не сплю, – лежа на животе поболтала ногами в воздухе.

Не хотела разговаривать с Гогой, но в последний момент передумала. Уж слишком меня задело его замечание.

– Да какая разница? – отмахнулась.

– Одна дает, а другая дразнится,– выпалила.

– А ты из каких будешь?

Тут же подхватил Гога с заигрывающей интонацией. Я внимательно на него посмотрела. Он что ли серьезно интересуется. С какой целью?