– Так тихо, и мы тут одни, – он медленно приближался сзади, – твои распущенные чуть влажные волосы, я в полуобнажённом виде… Всё это действует возбуждающе на меня.

– А ещё у меня горячий утюг в руках, и я без сожалений прижгу им твоё красивое личико.

Луи рассмеялся, явно ожидая подобную реакцию от меня.

Здесь были навалены вещи, ожидающие глажки, ещё мокрое постельное бельё висело на верёвках, растянутых в правом углу комнаты, аккуратно сложенные стопочки постельного белья завтра отправятся на верхние этажи.

– Столько интересного увидел за сегодняшний вечер, – ходил он из стороны в сторону, нагибаясь и подныривая под верёвки, на которых ещё сохло постельное бельё. – А это ваше? – Он снял с вешалки выглаженное платье и прислонил к себе.

– Луи, положи на место.

– Может, что-то ещё интересное найду. – Продолжил он гулять вдоль стеллажей с одеждой. – Не терпится посмотреть, какое бельё носишь.

– Не забывайся, – крикнула я.

– Хорошо, хорошо, – Луи направился ко мне, театрально прикусив губу, – потерплю ещё пару дней.

– На тебе досохнут! – Кинула в него брюки и, отвернувшись, начала складывать всё на свои места.

– Ваше Высочество, – Омер-бей заглянул в дверь в тот момент, когда Луи надевал свои штаны.

– Заходи, дядюшка Омер, мы как раз закончили.

– Кхм-кхм, – тут же скрылся за дверью тот и продолжил из коридора: – Его Величество послали узнать, что так долго.

– Дядюшка, мы молоды, войдите в положение, – отвечала я выходя.

Омер-бей, как всегда, промолчал, опустив взгляд. Потом пошёл за нами.

– Месье Бланшар, извините, что задержали вас, – учтиво сказала я.

– Да, – улыбнулся он, – мы подумали, куда вы пропали?

– Не могли насмотреться друг на друга, – спокойно ответила я.

– Дело молодое, знаем-знаем, – усмехнулся он.

– Буду ждать у алтаря, – шепнул Луи перед выходом, поцеловав мне руку.

Я промолчала.

Только они скрылись за дверьми, отец, не проронив ни слова, удалился.

– Ты ещё не видела своё платье, – сказала мама, – необходима последняя примерка, чтобы всё было идеально.

– Вы и без того знаете мой размер, – сухо ответила я, – не имею ни малейшего желания видеть его сейчас.

Я не могла ей простить то, что она позволила отцу насильно выдать меня замуж.

Спать мне совсем не хотелось, и, выждав время, я спустилась на кухню. Вся прислуга разошлась по своим комнатам, и только над столом, где обычно сидела моя ворчливая турчанка, горел свет.

– Тётушка Фазилет, вы ещё не спите? – обратилась я к женщине, найдя её за формовкой хлеба.

– Нет, завтра начнут пребывать ваши родственники на свадьбу. Как будто мне Рождества было мало, – ворчала она.

– Давай помогу, – садясь напротив, сказала я.

– Волосы соберите и фартук наденьте, а то своё красивое платье запачкаете.

– Заботливая моя, – улыбнулась я, затянула волосы в тугую косу, спрятав её за ворот платья, и поверх ещё косынку повязала. Надела фартук и села опять на своё место, вымешивая тесто и формуя из него будущий хлеб.

– Как там мой Мигизи? – вздохнула женщина, – сытый ли.

– Насчёт этого не переживайте, о нём есть кому позаботиться. Как думаете, скучает по нам? – с грустью спросила я.

– Конечно! Вы с ним не разлей вода были. Смотрю, одна идёт и второй следом, – шмыгнула она носом и стряхнула покатившуюся слезу.

– Тётушка Фазилет, не начинайте! – я еле сдерживала слёзы, – я только успокоилась!

– Фазилет, – послышался голос Омера, – осталось что-то поесть? Я весь день бегал за этой девчонкой.

Между собой они всегда разговаривали на турецком, особенно когда делились секретами или ругались. Как раз у кухарки я научилась этому языку.

Я сидела спиной к входу, и Омер-бей меня не сразу заметил. Взглянув на тётушку Фазилет, я подмигнула ей, чтобы она не сдавала меня. Мужчина скинул с себя пиджак, засучил рукава, налил тарелку супа и сел с другого края стола.