– Дерись, будь мужиком! – Свет выхватил мордатого свиноподобного мужичка, которого под руку держала юная русоволосая особа – явно не дочь и не внучка.

– Огреби достойно, студентик! – поддержал свина какой-то мужчина с другого конца зала.

И снова передо мной выбор: взять пять тысяч, свалить по-тихому и не гневить судьбу или рискнуть, завалить этого быка, а заодно проучить организаторов боев за нечестную игру и… получить заточкой между ребер не сегодня так завтра.

– Врежь ему, Саша! – прокричали знакомым мужским голосом, и прожектор высветил… Достоевского!

Под руку его держала женщина восточной наружности с царственной осанкой, ей могло быть и двадцать, и пятьдесят – лицо скрывала небольшая вуаль.

Заметив, что я смотрю на него, Достоевский показал «класс» – дескать, все нормально, парень, прорвемся! Хотя я был уверен, что он просто поставил на меня, но, что уж говорить, эта неожиданная поддержка вдохновила.

Сомнения улетучились, я улыбнулся, ткнул пальцем поочередно в быка и себя и прокричал:

– Кто мы?

– Кто вы? – откликнулись зрители.

– Кто мы?! – повторил я вопрос.

– Кто вы?!!

– Мясо! – заорал я, и это вызвало усмешку даже у быка.

– Мясо!!! – завопила исступленно публика.

Подняв руку, я дождался, когда все успокоятся. И тихо сказал в услужливо подставленный Крысом микрофон:

– Мясо дерется. Мы будем драться.

– Идущие на смерть приветствуют вас, зрители! – добавил Крыс и, захлебываясь от эмоций, обратился к зрителям: – Давайте поприветствуем Фартового, бойца под номером тридцать три!

Беснующийся зал грянул аплодисментами, сквозь которые прорывались рев, вой, свист. С полотка посыпались конфетти. Глядя вперед, я крутился вокруг собственной оси, но видел лишь слепящие лучи прожекторов, бьющие со всех сторон, и освещенную часть восьмиугольной клетки.

– Тридцать третий – мужик! – ревел неведомый крикун.

– Удачи, Фартовый! – поддержал его второй.

– Уделай его, Скала! – провизжала женщина. Она поставила на киргиза и не могла мне простить победу, но это был один из немногих выкриков не в мою поддержку. – Оторви ему голову!

Наш менталитет взял свое: вне зависимости от социального положения русский… нет, советский человек всегда поддерживает слабого.

Я в их глазах был кем-то вроде Иванушки-дурачка, которому предстоит одолеть Кощея Бессмертного. Те, кто поставил на женщину и узбекского индейца, уже потеряли свои деньги из-за быка и искренне желали мне победы.

Прожекторы погасли, и лица зрителей выступили из тьмы – сотни блестящих жадных глаз. Ударил гонг.

– Дамы и господа! – произнес Крыс. – Финальный бой нашего сегодняшнего вечера! Скала, номер восемь, против Фартового, номер тридцать три! Вы позволите начать поединок?

– Да!!!

– Мясо, убейте др-р-руг др-р-руга! – прорычал Крыс в микрофон.

Мы с быком на пару мгновений замерли друг напротив друга. Я решил, что нужно контролировать силу и не завалить быка в первую минуту. Незачем мне совсем уж светиться, пусть думают, что повезло… Хотя против меня выставлен такой боец, что поверить в везение будет сложно.

Бык, не будь дурак, закрылся и неторопливо пошел в атаку. Он по-прежнему хотел лишь побыстрее закончить работу. В своей победе он не сомневался. Я тоже встал в боксерскую стойку, сосредоточился на противнике. Точнее, не совсем я – тело встало в стойку. Оно лучше знало, как правильно, я лишь чуть направлял его.

– Вы посмотрите на Фартового! – разорялся Крыс. – Он и не думает отступать! Сама сосредоточенность!

Бык приблизился ко мне и нанес бесхитростный прямой. Я уклонился от него, отбил боковой удар левой рукой и фронтальным в живот, который пришелся в блок, откинул быка от себя. В момент удара пришлось чуть придержать ногу, чтобы толчок не оказался слишком сильным и соперник не отлетел на прутья. Не удержавшись, я пнул его по голени – чтоб знал, как Фартового не уважать. Бык коротко взмахнул руками, преклонил колено, как рыцарь, и тут же вскочил.