Михай протянул медведя Анне. Девочка отложила книгу в сторону и взяла игрушку в руки, с интересом рассматривая ее.

– Спасибо. Я совсем не против. Давно мечтала подружиться с плюшевым мишкой.

– Вот и прекрасно. Мне сегодня удалось совершить два добрых дела. Осчастливить игрушечного медведя и милую девочку,– Михай подмигнул Анне и отправился на кухню.

Констанца торопливо накладывала мясное рагу на широкое фарфоровое блюдо. Рагу источало аппетитный аромат, от которого у Михая заурчало в животе.

– Еще раз добрый вечер, милая, – он ласково чмокнул супругу в щеку.

– Привет, привет. Как настроение? Устал? – Констанца, не отрываясь от дел, постаралась проявить внимание к мужу.

– Немного. Жара утомляет. А вообще день прошел прекрасно, а как вы? Кристи вышла из комнаты?

Констанца отложила лопатку и рагу в сторону и взглянула на супруга.

– Вышла. И ушла в город. До сих пор она не вернулась И я начинаю беспокоится.

– Не переживай, ничего с ней не случится. Ей почти восемнадцать, она взрослая девочка и сможет за себя постоять. Да и наш городок маленький. Если бы что-то произошло, то мы бы первыми узнали, – Михай успокаивающе погладил Констанцу по плечу. Женщина, тяжело вздохнув, отрицательно покачала головой.

– Боюсь, милый, ситуация с этой девочкой куда хуже, чем мы предполагали, – произнесла она шепотом, остерегаясь, что ее услышит Анна.

Михай с недоумением взглянул на жену.

– О чем ты говоришь?

– Дело в том…

– Кристи всегда возвращается.

Супруги, от неожиданности, одновременно вздрогнули. В дверном проеме стояла Анна, прижимая к себе медведя.

– Она всегда возвращается или сама, или в сопровождении полиции.

Михай нервно засмеялся, вопросительно взглянув на Констанцу. Та беспомощно развела руками, с любопытством смотря на игрушку в руках ребенка.

– Так, не будем говорить о плохом. Кристи скоро вернется, без всякой полиции. Медведя я купил специально для Анны, – последняя фраза предназначалась Констанце.

Михай заметил облегчение на ее лице. Жена наверняка подумала, что нашелся медвежонок их дочери.

– Мы сейчас успокоимся и сядем ужинать. Кристи поест, когда вернется. Она не английская королева, чтобы все ее ждали к трапезе. А ты, Анна, помнишь, что если я голодный я начинаю…

– Звереть!!! – воскликнула радостно Анна и они с Михаем в голос зарычали, изображая медведей с поднятыми кверху лапами.

Констанца улыбнулась, глядя как ее муж дурачится с приемной дочерью, за два дня ставшей такой родной. Если бы с Кристи было также легко, как с Анной – в семействе Ливиану наступила бы идиллия.

Город спал, накрытый темным покрывалом ночи с тусклым рисунком уличных фонарей. Он отдыхал от дневной суеты и августовского зноя. Пение сверчков, да лай встревоженной собаки, изредка нарушали тишину, но это не беспокоило горожан. Недовольство местных жителей вызывали лишь ночные бары, которые были раскинуты по самому центру. Туристы и местные пьяницы не упускали случая повеселиться в злачных местах. Заведения были оборудованы по стандартным нормам. Гул голосов и музыка не просачивались на улицу, но посетители, покидающие их, порой производили больше шума, чем толпа обезумевших фанатов футбола.

В одном из темных переулков, который освещал старый ржавый фонарь, находился вход в паб. Когда дверь открывалась, то на улицу несся поток громких пьяных голосов, который перебивал даже звуки джаза из огромных колонок у барной стойки. Шум обычно означал, что очередной почитатель крепкого алкоголя в раздумье стоял на пороге. Его затуманенный мозг представал перед выбором: изрыгнуть содержимое своего желудка прямо на ступени и вернуться обратно к приятелям, либо отправится домой и погрузится в беспокойный сон, а наутро испытать все мучения тяжелого похмелья. Обычно выбор падал на первый вариант. И счастливый оптимист, обтерев рукавом, остатки пищи на лице, возвращался в благоприятную среду.