Ради такого стоило жить.

Я пошёл в ванную, отыскал какую-то губку и намочил её водой из-под крана. Вернувшись в комнату, взял её за тонкую лодыжку и губкой смыл грязь с подошвы. Взял в руки ступню, ощущая пальцами шероховатость пятки, поражаясь красотой её узкой ножки с высоким подъёмом. Но самыми восхитительными оказались длинные пальцы. Лак, чуть облупившийся по краям, покрывал чуть ассиметричные ногти. Вены на подъёме просвечивали сквозь кожу, рисуя синеватый узор.

Полюбовавшись, я смыл пыль со второй подошвы и отложил губку. Закинув её ноги на диван, я перевернул девушку на спину, чтобы было удобнее. Я изучал её тело, поднимаясь всё выше. Коснулся рукой полной, но упругой икры, проследил узор голубых вен до колена. Представил, какую форму икра примет при напряжении, как взбухнет мышца, оставляя ложбинку, параллельную кости. Я согнул её ногу в колене, изучая форму коленной чашечки, ощупывая косточки, наслаждаясь нежностью расслабленных сухожилий с задней стороны ноги.

Я коснулся её бедра. Под нежной кожей с едва заметными тёмными волосками чувствовалась упругая мягкость жира, а под ним – тугость расслабленной мышцы. Это было столь восхитительное тактильное ощущение, что я захотел коснуться её бедра щекой, но не посмел. Я чуть-чуть отвёл колено в сторону, открывая беззащитную внутреннюю сторону бедра. На ощупь мякоть была такой нежной, и мне показалось, если бы я поддался безумию и откусил кусочек, он бы растаял во рту, как сахарная вата.

Мой путь преградило платье, поэтому я переключился на руки. Я весь дрожал от восхищения этой потрясающей, живой красотой, я хотел её, как мужчина, хотел её съесть, чтобы она навсегда осталась со мной. Поэтому я позволил себе прижаться губами к её запястью в тщетной попытке почувствовать сквозь замшу кожи биение пульса. Я увидел вблизи тонкие пальцы с чуть выпуклыми ногтями, линии, избороздившие ладонь, три резкие черты у запястья. Почувствовал носом спокойное, сухое тепло её ладони.

Я скользнул губами выше, вдоль нежных синих жилок, к локтевому сгибу. Я чувствовал запах её кожи, этот чуть горьковатый запах живого человеческого тела, который здесь был намного сильнее всех остальных, искусственных и неродных, запахов. Я приподнял голову, оглядывая мускулы плеча под бархатистой кожей. Попробовал представить, как выглядит эта рука в движении: крепкие, ладные мускулы затвердевают под кожей, сухожилия предплечья, как струны, натягиваются, заставляя двигаться ловкие, сужающиеся к кончикам пальцы.

Фантастическая красота.

Я отпустил её руку. Теперь она лежала на спине, согнув ногу в колене, отвернувшись лицом к стене. Я коснулся её волос. Они были спутаны, поэтому сразу же зацепились за мои шершавые ладони. Я решил попробовать распустить волосы, чтобы избавиться от ещё одного искусственного украшения, которое было совершенно ни к чему.

Я аккуратно ощупал причёску, вытаскивая все шпильки, которые попадались под пальцы. Удивительно, какое огромное количество железа женщины умудряются запихнуть себе в волосы! Резинка, которая скрепляла хвостик, оказалась тонкой и дешёвой на вид, и я решил её разрезать.

Теперь нужно было вытащить шпильки с другой стороны. Я повернул её голову и, посмотрев на лицо, расстроился. Поверх её красивого, чуть ассиметричного лица косметикой было нарисовано другое. Она напоминала фигурку из фарфора, которую отливали по созданным мастером формам, а раскрашивал не очень аккуратный подмастерье. Я попробовал стереть пальцем хотя бы помаду, но только испачкал руки.

Я пошёл на кухню. Всё-таки у женщин должны быть какие-нибудь средства, чтобы смывать всю эту грязь. Я поискал что-то подходящее в куче косметики на столе. Нашёл только ватные диски и, намочив их водой, вернулся в комнату.