Верочка работала в церковной лавке. Я охранял ее – и лавку и Верочку. Худенькая, одетая в старомодные платьица, скромная девушка была настолько сострадательна чужому горю, что, порой, выскакивала из лавки, забыв запереть дверь на ключ, для того, чтобы догнать просившего у ограды нищего и подать ему хлеба или денег. Один раз мне пришлось охранять Верочку от шумной ватаги попрошаек, прослышавших о безотказной Верочке и явившихся к ней за подаянием. Верочка, порой, отдавала и свои деньги. А когда кошелек был пуст, брала из кассы и потом вносила из собственной зарплаты. К ней приходили занимать до пенсии все местные алкоголики. Она жалела и давала, а они часто забывали вернуть. Иногда я охранял ее от них. Повадились к ней приходить и наркоманы. Давала и им. И мне приходилось уже охранять больше Верочку, чем церковь.

Когда ей было нечего подавать, она делилась с людьми словом. Специально выучилась для этого на курсах катехизаторов.

Однажды я спросил у нее, зачем она так безотказно всем помогает?

Она с улыбкой поманила меня в церковную лавку, вытащила толстый бумажный пакет, набитый тысячными купюрами, и ответила смущенно:

– Есть закон: рука дающего не оскудеет. Сегодня пришел незнакомый мне богатый мужчина и просил принять от него подаяние. Просил Христа ради. Разве ж я могу отказать?

Это было летом. Я стоял около церковной ограды тихого сельского старинного храма. Служба закончилась. Потекла вереница туристов. Местные власти решили развивать в регионе туристическую привлекательность, и старенький сельский храм превратился в объект коммерческого паломничества. Один из туристов – крепкий лысоватый мужчина, увешанный фотоаппаратами, – сразу понял, что я местный. И решил высказать мне свою идею.

– Послушайте, – сказал он с придыханием, пропуская вперед себя вереницу туристов. – У вас же здесь такая благодать. Вы же сами даже не понимаете, рядом с какими сокровищами живете. У вас – Волга, откос, тишина, дух божий. А воздух, какой? Да вы…

Вероятно, своим молчаливым киванием я дал ему повод разгорячиться.

– Вы не понимаете, сколько денег можете заработать на этом. Разверните рекламу, и к вам со всей России полетят. Ваше захолустье превратится в туристическую жемчужину.

– Вы из Москвы? – осторожно спросил я.

– Да, из Москвы. Поймите же! – продолжал он горячиться. – Вы на деньгах живете, а потом кричите – мол, в провинции нищета. Да у вас тут одна тишина и благодать чего стоят? Дух Божий!

– Мне кажется, что благодать и дух Божий уже удрали от нас, – ответил я с улыбкой. – Благодать Божья тишину и мир любит. А вы говорите о туристах-паломниках. Если сюда придут деньги, Бог унесет отсюда ноги.

Турист скептически усмехнулся и обреченно махнул рукой.

– Мда, – бросил он напоследок разочарованно. – Так и будете в нищете жить и коровьим навозом дышать. Нет в вас коммерческой жилки.

После белого сухого был судак по-министерски. Потом плясали, дурачились, снова сели за стол. Под звездный коньяк подали свинину духовую в собственном соку. Кто-то из гостей пошутил: «свинина духовная», и все почему-то посмотрели на Сан Саныча, который тоже улыбнулся этой нелицеприятной шутке. Он был тучен.

Гуляли, как всегда – всем отделом. В святочную ночь в «Купеческом клубе». Весь отдел культуры городской администрации.

Нинка из бухгалтерии была в оранжевом платье с глубоким декольте. Наступал год петуха по китайскому календарю. Секретарша Оля пришла в разноцветном шелковом платье, чтобы соответствовать духу Китая. Она верила в феншуй.

Кажется, многие позабыли о том, что накануне праздновали Рождество Христово, которое к китайскому петуху не имеет никакого отношения. Просто продолжали гулять, и мало, кто помнил и думал о Рождестве и святках. Главное – повод.