– Вот-вот! И не левой пяткой за правым ухом почесать…

– А ты – что, пробовала, да? Признайся честно?

Герман не знал, говорила родительница взаправду или только подтрунивала над ним.

– Пробовала! Только это давно было… – немного помедлив, сказала Валентина Денисовна. – Ничего особенного! Языком до кончика носа достать, намного сложнее! Хотя – вполне реально, если хорошо потренироваться…

– Вот видишь! Язык – это сила! Ты сама сейчас в этом призналась! Многие люди из-за того, что читают плохие книжки, общего языка между собой найти не могут. И от этого сильно страдают! Оскорбляют, калечат, убивают друг друга!

– По-моему, так, ты слишком большую роль отводишь этому самому языку!

– Не слишком! Если бы ты не использовала его не по назначению, то тоже могла бы стать писателем…

Герман изрек это, не моргнув глазом..

– Давай, давай! Смейся над матерью! Лучшего к себе отношения она, конечно же, не заслужила! – немного обиделась Валентина Денисовна.

Но Дот и не думал смеяться. Он действительно верил в то, о чем говорил.

– Ну, и на какую тему ты собрался писать свою первую книгу? Точнее, каков – ее сюжет?

Герман не знал, что ответить.

– Вначале надо руку набить!.. А вообще-то…

Мать внимательно посмотрела на сына.

– Что – «вообще»?

– Это будет книга о любви! О любви и ненависти!

– Что? Все никак свою Оксанку забыть не можешь?..

И, помолчав, Валентина Денисовна добавила:

– Слышала я, влипла она в какую-то темную историю! С родителями крепко повздорила! Так они теперь в четыре глаза за ней смотрят. Из дому никуда не выпускают. Ты ничего об этом не знаешь? Что в школе—то говорят?

– Да, ничего особенного! – соврал Герман.

Ему, конечно же, не хотелось, чтобы его мать хватила кондрашка. Это в том случае, если бы она узнала об истории с Худояровой хотя бы часть из того, о чем, даже под пытками, он не стал бы ей говорить.

– Гляди, не связывайся с ней! – напоследок в который раз предупредила его Валентина Денисовна. – А то порой там, где любовь, там и – кровь! Найдется и для тебя хорошая девушка. Мир – не без добрых людей!

Но Дот ничего не ответил.

Герман, все ж таки, хоть и вопреки воле матери, но поступил на факультет журналистики в местный ВУЗ. Учился он увлеченно и старательно, особенное внимание уделяя предметам по той специальности, секреты которой он пришел постигать в институт. Наверное, поэтому Герман не заметил, как пролетели почти три года учебы. В конце третьего курса журфака Дота отправили на стажировку в одну из городских газет. К его большому разочарованию газета оказалась желтой. Она почему-то называлась «Реликт». Ее главным редактором был мужчина средних лет с рыжими усами и светлой шевелюрой. Глаза у него были голубые с искристой льдинкой во взоре, а в выражении лица – что-то ядовитое. Шея – тонкая и длинная. Звали главного редактора Теодор Елисеевич Вернис. Герман так и окрестил его про себя «Змеем».

– А вот и – новенький! Практикант! – довольно пробасил Главный, смачно попыхивая сигаретой, едва практикант переступил порог его кабинета. – Как тебя?

– Дот! – ответил Герман.

– Это – что? Фамилия такая?

– Ну, да!

– А имя? У тебя, разве, имени нет?

– Гера! Гера Дот!

– А а а… Вот, значит, что!

Главный многозначительно переглянулся с коллегой, сидевшем по правую руку от него на кожаном диванчике подле окна.

– Слышь, Костя! Сам Геродот к нам пожаловал! Чудеса, да и только! И псевдонима не надо ему придумывать… Готовый автор крамольных статей! Понатаскать его немного, и все, как по маслу пойдет…

– Угу! – согласился Костя.

Это был совсем молодой мужчина лет тридцати. Но в отличие от своего шефа он был побрит наголо и усов не носил. Зато у него из подбородка на восточный манер совком торчала жидкая бороденка. Глаза у этого мастера словесного дриблинга были немного навыкате, а уши слегка оттопырены. В левом ухе торчала золотая сережка.