К числу синтактических приемов можно отнести целенаправленную передислокацию антиномических словосочетаний, обладающих именующей потенцией, в зону предиката. В качестве иллюстрации приведем примеры, из которых видно, что Иванов часто изменяет синтаксическую дислокацию тех стандартных антиномических конструкций, поэтическая репутация которых была к началу века – в том числе и для внутреннего самосознания самого символизма – серьезно подорвана. Те, например, стандартные синтаксические схемы антиномических сочетаний, ироническая коррозия которых была зафиксирована в широкоизвестных пародиях Вл. Соловьева, Иванов преимущественно располагал в других синтаксических позициях, нежели в соловьевских пародиях, переводя их из субъектной зоны, предполагающей именование предметно очерченного референта, в зону оценочно-модальных предикатов. Так, если в соловьевской пародии: Горизонты вертикальные /В шоколадных небесах I Как мечты полузеркальные / В лавровишневых лесах, то у Иванова: Жизнь, грешница святая, / Уста мои, смолкая, / Тебя благословят… (3, 600). Если у Соловьева: Призрак льдины огнедышащей /В ярком сумраке погас… то у Иванова: Верю… /Земли путеводным обманам / И Правде небесных измен… (2, 305). Если у Соловьева: Светит в полдень звезда, / Она в полдень светит, / Хоть никто никогда / Той звезды не заметит…., то у Иванова: Не в звездных письменах /Ищи звезды. Склонися над могилой: / Сквозит полнощным Солнцем облик милой (2, 440) или (вторая возможная ассоциация с соловьевской светящей в полдень звездой): Но и явь – завеса: пьют зеницы /В белый полдень звездный свет Царицы (3. 620).

Конструкция Сквозит полнощным Солнцем облик милой наглядно иллюстрирует соотношение антиномической стратегии Иванова с метафорой. В своей сущностной глубине ивановский антиномизм – не метафора, во всяком случае, не традиционная. Традиционная метафора не предполагает размывания предметной образности, напротив: она зиждется на именовании. Метафорическое Она влетела в комнату ласточкой имеет образно-предметную референцию. Если трансформировать ивановское сочетание в этом направлении, то «нормально» метафорическим было бы Сквозит Солнцем облик милой – именующая предметно-образная сила Солнца сохранилась бы здесь в полной метафорической мере. Присоединение же антиномичного атрибута – Сквозит полнощным Солнцем – эту предметную образность размывает. Если это метафора, то – антиномическая, которую следует, по всей видимости, оценивать как частный случай в сфере антиномических конструкций, а не как главную лингвистическую фигуру ивановского антиномизма.

Конечно, некоторые антиномические конструкции Иванова дают формальные основания для их интерпретации как метафорических фигур, но значительная их часть выходит за рамки объясняющей силы метафорических теорий: жизнь есть смерть – не метафора, а отождествление, дать голос немоте, говорить безмолвъем, проститься до вчера и т. д. – не метафора, а прямая референция, хотя и неименующая, т. е. референция того, что не имеет при его восприятии предметно-образного ингредиента и потому референцируется без именования и при этом – принципиальный нюанс – неметафорически. Соответствующие зоны, как минимум, не покрывают друг друга: не все метафорическое состоит из антиномических конструкций, и не все антиномические конструкции построены по метафорическому принципу.