Освобождение

К полудню они добрались до больницы. В прохладном белоснежном фойе всюду стояли автоматы, выдающие экопилюли, травяные настои – так сказать, глоток здоровья за небольшую плату. По углам успокаивающе булькали кислородные фонтаны, на подоконниках топорщились цветы с мясистыми листьями, в стены были вмонтированы аппараты, принимавшие анализы и тут же выносившие приговоры. В этой спокойной атмосфере они наткнулись на самого беспокойного человека в мире – главврачиху больницы. Белая женщина средних лет с короткой стрижкой и съехавшей набок походкой, к тому же тугая на одно ухо, вызывала неприязнь у всех сотрудниц, больных и их родственниц. Но она была незаменима в заботе об их здоровье. То и дело Эльвира совершала таинственные манипуляции – то стукнет кого-нибудь по спине, то проведет рукой по гладкой поверхности стола, то даст кому-то выпить микстуру. Как маятник, не замирая ни на секунду, она раскачивалась из одного конца больницы в другой. Все сталкивающиеся с ней люди поражались, как в таком тщедушном теле умещается столько энергии. На лице Эльвиры никогда не появлялось выражение удовольствия или безмятежности, она следила за материальной оболочкой человека и делала это виртуозно. Вчера вечером Екатерине удалось избежать встречи с этой требовательной и дотошной дамой. Сегодня был менее удачный день.

Эльвира в очках-определителях выводила из своего кабинета Черного господина, того самого, что унизил Екатерину в суде. Адвокатесса потупилась, боясь встретиться с ним взглядом. «Неужели медбрат все-таки подал жалобу в министерство по надсмотру за нравственностью белых?» – промелькнула у нее в голове. Но Черный господин не посмотрел в ее сторону. Он что-то бормотал и тихонечко плакал. Сияние его зубов потускнело, сочный цвет губ вылинял, походка сделалась усталой. Он послушно плелся за главврачихой, которая временами переходила с ним на ты.

В дверях вестибюля Черный господин остановился и медленно поднял взгляд. На мгновение в его глазах зажглась прежняя веселость и сила, но поразительно белое лицо главврачихи осталось неподвижным, оно выражало хорошо оплаченное сочувствие, и эта нелепая угроза не пугала ее. Мужчина махнул рукой и вышел…

Тут же тело Эльвиры пришло в движение, она двинулась вперед по коридору и наткнулась на Екатерину и Женю.

– Куда это вы направляетесь? – жесткие морщины залегли вокруг ее рта, напоминавшего щель в рассохшемся дереве.

– В палату 3435, – поспешила ответить Екатерина.

– У вас щитовидка увеличена и искривлен позвоночник. Зарядку делаете?

– Да, – опешила от такого обращения Екатерина.

– Не забудьте пройти через дезинфекционные ворота, – бросила главврачиха на ходу и скрылась за поворотом.

В коридоре возле Эльзиной палаты царила суета. Врачихи, как бесплотные привидения, скользили над полом на лето-дощечках. По мере приближения к палате, до Екатерины и Жени донесся все усиливающийся гул. Врачихи переговаривались, вскидывая вверх плечи, брови, голоса, потом на короткое время затихали и вновь сливались в общий хор восклицаний. Женя решительно ринулась к ним, но ее щелкнули по носу и велели не мешать.

Яркие губы девочки стали жадно рвать воздух, подбородок задергался. Екатерина во время заметила, что Женя готова исторгнуть рыданья, и указала вниз. Как часто бывает с детьми, внимание Жени мгновенно переключилось – глаза высохли, а рука потянулась к блестящей штуковине. Кто-то из врачих оставил очки-определители. Через них, как на рентгене, просматривались внутренние органы человека. Конечно, простой смертной не стало бы ясно, что это за туманные сгустки, неожиданные провалы, но опытная врачиха с помощью этих очков могла поставить точный диагноз. И вот именно это ценнейшее оборудование нового поколения лежало на столе, рядом с грязной чашкой. Если бы главврачиха заметила преступную халатность, то орала бы подряд несколько часов.