– Так ты идешь на презентацию?, – спросил Генри.

Зейн с восторгом посмотрел на дорогу и увидел автобус: – Смотри, 69 номер это наш! Давай, побежали!

Они рванули бегом, словно оказались обратно в школьном дворе. Зейн, улыбаясь, как в старые добрые времена, прибежал первым и ждал Генри у остановки.

– Давай быстрее, вон свободные места! – закричал Зейн, указывая вглубь автобуса.

Генри заметил женщину, медленно направляющуюся к свободному креслу. – Давай уступим ей место, – предложил он.

Зейн встряхнул головой: – Нет, мы тоже заплатили за проезд. Я сяду здесь. – Он занял место, как будто это было его право. – Не волнуйся, кто-нибудь другой ей уступит. Это не наши заботы.

Генри тяжело вздохнул, осознавая, что некоторые люди не меняются временем.

Зейн устроился в кресле с уверенностью. Женщина, поняв, что он не собирается уступать место, пронзительно посмотрела на него. Генри чувствовал это и был готов предложить ей своё место, но в её взгляде было что-то, что заставило его задуматься. Возможно, это было разочарование или просто усталость от подобного поведения.

Генри сел рядом с Зейном, который, заметив его задумчивость, дружески подтолкнул его плечом: – Что-то случилось?

Генри едва улыбнулся. Они устроились поудобнее, и автобус начал двигаться.

Зейн посмотрел в окно, затем повернулся к Генри. Его голос был ровным, но в нём чувствовалась тревога:

– У нас ещё есть время до следующей остановки. Как твои родители, Генри?

Зейн заметил, как лицо Генри мгновенно помрачнело, и понял, что затронул болезненную тему.

– Прости, я забыл… Ты же говорил о своей маме. Мне жаль.

Генри отвёл взгляд, и в его глазах мелькнула глубокая печаль.

– Да, мамы уже нет… А отец сидит в тюрьме уже пять лет. Я бы предпочёл не говорить об этом, – его голос дрогнул.

Зейн кивнул, сопереживая:

– Прости, не хотел задеть эту тему, – он сделал паузу, затем спросил. – А как у тебя с семьей, Зейн?

Зейн глубоко вздохнул, словно стараясь освободиться от невидимой тяжести:

– Отец ушел, когда я был ребенком. Живу с мамой и сестрой. Мы стараемся держаться.

Генри заметил, что Зейн нервно оглядывается.

– Понял… Но ты все время оглядываешься, Зейн. Что-то тебя беспокоит?

Зейн натянуто улыбнулся, в его глазах не было радости:

– Нет, всё нормально. Просто привычка.

Генри, с тревогой оглядываясь на двух подозрительных мужчин встречаясь взглядами, шёпотом спросил Зейна:

– Это твои знакомые? Ты не ввязался во что-то криминальное?

Зейн на мгновение застыл, затем, сдерживая беспокойство в голосе, ответил:

– Не переживай, это ничего не значит. Просто не обращай на них внимания.

Но Генри не успокаивался, в его глазах были сомнения:

– Точно все в порядке? Те парни кажутся мне опасными.

Зейн быстро перевел взгляд на остановку:

– Не заморачивайся на этом. Смотри, наша остановка уже близко. Надо выходить.

Они вышли из автобуса перед внушительным зданием Башни Густоса. Генри, с нескрываемым восхищением, воскликнул:

– Невероятно, глянь на это! Стекло, металл – просто архитектурное чудо!

Зейн осторожно указал на толпу перед зданием:

– Видишь митинг? Посмотри на их плакаты и знаки.

Генри внимательно изучил толпу:

– Похоже, а это антиглобалисты. Нам нужно быть осторожными.

Пробираясь через толпу у входа в Башню Густоса, Генри говорил с Зейном, его голос звучал напряженно:

– Генри, я не могу понять, что здесь происходит?

Генри, бросая взгляд на недовольную толпу, мрачно ответил:

– Эти протесты вызваны новым изобретением Густоса. Люди боятся перемен, опасаются новых технологий.

Зейн, непонимающе возразил:

– Но это же прогресс, Генри! Как можно отвергать то, что может изменить наш мир к лучшему?