– Эх, молодой человек… Как же глубоко ты нынче заблуждаешься… – Лев Сергеевич хитро подмигнул мне. – …Придется мне взять на себя и ещё один грех. Считай, ты сам вынудил меня открыть тебе… Возможно, самую судьбоносную для вас обоих тайну. Прошу не удивляться. Но твоя Марта нынче близка к тебе, как никогда ранее. Уверяю тебя, она совсем рядом. В каком-то получасе бодрой утренней пробежки.

– Вы, имеете в виду мою квартиру с пространственным коридором?

– Нет. Всё значительно проще. Без какой-либо мистики и потусторонних проникновений.

– Ну, говорите же… Где она?..

И тут я почему-то услышал, вовсе не Льва Сергеевича. То был совсем посторонний, женский голос: «Парень, ты чего там бубнишь?» А открыв глаза, я увидел даму в белом халате. В руках она держала, приготовленный для инъекции шприц. За окном вовсю светило солнце, наполняя палату весенним настроением.

– А где Марина? – поинтересовался я, протирая глаза.

– Наверно, уже дома… – пожала плечами медсестра. – …Свои сутки она отработала. До завтрашнего утра дежурной медсестрой буду я. А ты почему о Маринке спросил? Понравилась?

– Очень… – состряпав на своей физиономии брезгливую мимику, я несколько повысил голос, обращаясь уже к соседу по палате. – …Лев Сергеевич!.. Прошу вас, подтвердить мои слова.

– Ты зря напрягаешь голосовые связки… – с какой-то непонятной грустью ответила медсестра. – …Льва Сергеевича, к сожалению, нет.

– Перевели куда-то? Или он на каких-то процедурах?

– Его, вообще, больше нет. Вчера, около десяти вечера, он умер.

– Не может быть… – усмехнулся я, вовсе не успев в полной мере осознать смысла сказанного. – …Ведь наш с ним разговор затянулся далеко за полночь. Да, и выглядел он довольно-таки бодро.

Медсестра взглянула на меня, как на умалишённого.

– Скоро обход.

«Жаль старичка… – для подтверждения услышанного, я всё же обернулся на койку моего бывшего соседа. Она действительно была пуста, матрас свёрнут, обнажив металлический панцирь больничной кровати. – …Интересным он был собеседником. Эх, опять мне не повезло. Так и не расспросил я его о том, что известно ему было о Марте. А, впрочем, не расспросил я его и о многом другом.

Хотя постой… Если скончался Лев Сергеевич около десяти часов, то получается, что никакого разговора, собственно, и не было. Выходит, спал я. То есть, прибывал не в реальном, а в некоем иллюзорном мире…»

Текущий день, полностью проведенный в здравом уме (но далеко, не в светлой памяти) начался для меня довольно-таки скучно.

Если помните, то в больничной палате я остался в полном одиночестве. Точнее, в полнейшем информационном вакууме. Потому как поговорить мне было абсолютно не с кем. Не было у меня под рукой ни газет, ни журналов, никакой-то иной печатной продукции. В конце концов, не было у меня каких-либо электронных гаджетов.

Пару раз, в палату заглядывали медсестра. Проводил свой обход и врач, уверявший меня в том, что дела мои идут на поправку. Однако с медперсоналом особо не пообщаешься, у них и без того забот полный рот. А таких «говорунов» как я (которые не прочь поболтать с ними за жизнь) в их отделении не меньше сотни.

Вот почему единственно доступным для меня занятием, так и оставалось, ещё и ещё раз ворошить в памяти, произошедшие со мной былые события. И даже если допустить то, что большая их часть, якобы, мне приснилась, тем не менее, я по-прежнему был склонен согласиться с поверьем, при котором именно во сне наше подсознание иногда предупреждает конкретного субъекта о грозящей ему опасности. Отсюда и вещие сны, и предсказания, и различные сонники, и целые разделы психоанализа…