– Кэмерон Бриэль, – прочитала миссис Ричардс на его карточке, потом внимательно оглядела Кэма с ног до головы. – Сейчас нужно спокойно сидеть там.

Она показала на самую дальнюю парту от Лилит, которая все еще кашляла.

– Лилит, – сказала миссис Ричардс, – ты знаешь о статистике учащения случаев астмы из-за повышенных выбросов углерода за последнее десятилетие? Когда закончишь кашлять, я хочу, чтобы ты достала лист бумаги и написала письмо своей конгрессвумен, требуя реформ.

Серьезно? Она попала в неприятности из-за кашля?

Кэм пару раз легонько похлопал Лилит по спине, как делала ее мама для Брюса, когда у того случался один из приступов. Потом он нагнулся, подобрал подгузник, приподнял бровь, глядя на Лилит, и засунул его в сумку Хлои.

– Возможно, ей позже понадобится, – сказал он и улыбнулся Лилит, уходя в другой конец класса.

Трамбулл не был большой школой – но достаточно большой, чтобы Лилит удивилась, что Кэм также посещал ее занятия поэзией. Она была еще больше удивлена, когда мистер Дэвидсон посадил его на пустое место рядом с ней, поскольку Кими Грейс заболела.

– Привет, – сказал Кэм, присаживаясь рядом.

Лилит притворилась, что не услышала его.

Через десять минут занятия, пока мистер Дэвидсон читал любовный сонет итальянского поэта Петрарки, Кэм наклонился вперед и кинул записку на ее парту.

Лилит посмотрела на записку, затем на Кэма, потом бросила взгляд вправо, уверенная, что она предназначалась кому-то другому. Но Пейдж не тянулась ее забрать, а Кэм улыбался, кивая на записку, на которой аккуратным черным шрифтом было написано «Лилит».

Она открыла записку и почувствовала странное волнение, подобное которому испытывала, когда погружалась в действительно хорошую книгу или слышала красивую песню в первый раз.

За десять минут урока препод смотрел на свою доску впечатляющие восемь минут и сорок восемь секунд. По моим подсчетам, мы с тобой точно могли бы сбежать в следующий раз, когда он отвернется, и наше отсутствие не заметят, пока мы не доберемся до ручья Гремучей Змеи. Моргни дважды, если ты согласна.

Лилит даже не знала, с чего начать. Моргни дважды? Скорее упади замертво три раза, хотела она ему сказать. Когда Лилит подняла взгляд, на его лице было странное спокойное выражение, словно они были друзьями, которые постоянно такое вытворяли. Словно они вообще были друзьями.

Странность была в том, что Лилит постоянно уходила с уроков – вчера она сделала это дважды, на классном занятии и биологии. Но она никогда не делала это веселья ради. Побег был ее единственным шансом, механизмом выживания. Кэм, казалось, думал, что знает, кто она и как проживает свою жизнь, – и это ее раздражало. Она не хотела, чтобы он вообще думал о ней.

«Нет», – написала она, прямо над словами в записке Кэма. Смяла ее и кинула в него, когда мистер Дэвидсон отвернулся в следующий раз.

Остаток дня был долгим и жутким, но по крайней мере Лилит могла отдохнуть от Кэма. Она не видела его за обедом, или в коридорах, или на любом другом уроке. Лилит решила, что, если у нее два урока с ним, лучше бы разобраться с этим сразу же с утра – и избавиться от дурацкого ощущения, которое приходило вместе с ним. Почему он вел себя с ней так обыденно? Он словно считал, что ей нравится его присутствие. Что-то в нем наполняло ее яростью.

Когда прозвенел последний звонок и Лилит больше всего хотела улизнуть в рожковые заросли, чтобы поиграть одной на гитаре у ручья Гремучей Змеи, ей пришлось пойти на занятия после уроков.

Комната для задержания после уроков была скудно обставлена – лишь несколько парт и на стене постер с котенком, цепляющимся за ветку дерева. Словно в трехтысячный раз, Лилит прочитала слова, напечатанные ниже пятнистого хвоста: