Грошев-Дворкин Евгений Николаевич

Когда я был маленьким, со мной произошла довольно странная история, научившая меня не совать нос, куда не следует. Случилось вот что. В конце апреля одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, гулял я со своими друзьями: Андреем, по кличке Пончик, и Аркашей. Детьми еще совсем тогда были. Несмышленыши, можно сказать. Впрочем, ныне в России и многие взрослые не многим смышленее нас в детстве. Андрей мой ровесник, а Аркаша на два года старше нас. Они оба родились в этой деревне, а я приехал из другой, но это нисколько не мешало нашей дружбе.

Скучая, мы прошлись по дороге, асфальтовой петлей охватывающей фруктовый сад, где стоял наш дом. Дошли до совхозной фермы, за которой тянулся лес.

– Может, в лес сходим? – предложил Аркаша. – Я там еще ни разу не был.

– Да что там может быть интересного? – спросил Андрюха.

– Да что угодно!

– Пойдёмте лучше на карьер! – возразил Пончик.

– Боитесь? – Аркаша посмотрел на нас снисходительно и добавил: – А чего мы на карьере не видели?

– Кто боится? Мы?

Признаваться в том, что в лес идти боязно, совершенно не хотелось.

– Пошли в твой лес, – сказал я. – Только аккуратно надо, чтобы мать не узнала.

Мать была весьма строгая и если бы узнала о походе в лес, то, как минимум устроила бы мне месяц домашнего ареста. Хотя, если бы узнала про поход на карьер, то влетело бы мне нисколько ни меньше.

– Мне тоже попадет, если мать узнает, – Андрюха всегда был солидарен со мной.

– Не боись, не узнает! – авторитетно уверил Аркаша. – Главное, чтобы с фермы нас никто не заметил.

– Ну, пошли, – согласился я. Шансов быть замеченными кем-то в лесу было гораздо меньше, чем на карьере.

Мы осторожно прокрались мимо фермы и углубились в лес. По лесу тянулся овраг, разделявший нашу деревню на «старую» и «новую». «Старую» деревню построили еще при Сталине, и она пережила Вторую мировую войну. Новая же, из щитовых домиков, обложенных кирпичом, строилась на наших глазах. Потом она разрослась, обзавелась несколькими длинными улицами. Но это было уже потом. Изначально же получилось две примерно равные части, рассечённые оврагом с протекающим в нем неглубоким ручьем. Ручей тек из старого пруда, отделенного дамбой от озера, выкопанного дорожными строителями. На противоположном от озера конце ручья, за фермой был тот самый лес.

В призывно блестящем свежими сочными листочками лесу мы обнаружили сруб из потемневших от времени бревен. И что самое интересное, ни окон, ни дверей в срубе не было совершенно. А крыша этой странной хижины была двускатная, крытая заросшей мхом и лишайником дранкой. Клеть эта видом своим вызывала мысли о весьма почтенном возрасте.

– Прямо избушка на курьих ножках!

– Только вот ножек что-то не видно.

– Пойдем отсюда? – предложил я. – Что тут интересного? Сарай какой-то.

– Сараи так не строят, – солидно заявил Аркаша. – Это другое что-то.

– Может, тут мельница была? Или кузня, – предположил Андрюха. – В них окон не делают.

– А двери где? Дверей тоже не делают в кузнях?

– А двери с другой стороны, – не сдавался Андрюха.

Мы обошли непонятную постройку со всех сторон, но никаких дверей не нашли.

– Может, это немцы построили, во время войны? – высказал догадку Аркаша. – Слышали же пословицу: что русскому хорошо, то немцу погибель.

– Не слышали, – признался Андрюха.

– Вот пойдете в школу, там и услышите.

– А что, немцы без дверей живут? – не поверил я. – Немцы, что, по-твоему, не люди?

– Может и живут. Кто их знает. Ты много немцев видел?

– Я нет.

– И я нет, – пожал плечами Пончик.

– Вот видите, – торжествовал Аркаша. – Немцев не видели, а спорите. Немцы же не такие, как русские.