Мацей снова смахнул заливавший глаза пот и почувствовал, что у него от непривычных умственных нагрузок начинаются головные боли. Вдобавок мужчину охватили панические настроения. Для него это было привычным делом – стоило только интуиции намекнуть на предстоящие непредвиденные расходы. Он припарковал трактор на обочине и сделал несколько глубоких вдохов. Немного помогло. Пристор натянул сапоги, выбрался на улицу и замахал руками, призывая водителя приближавшегося автомобиля остановиться.

– Бензин кончился. – Объяснил он водителю причину и его и своей остановки.

– На этом?! – В голосе вопрошавшего читались брезгливость и недоверие.

Мацей, во многом благодаря сапогам, сделал мученическое лицо, но это не помогло убедить потенциального спонсора. Пристору расхохотались в лицо и укатили вдаль.

– Какой подлец. – Подумал вслед Мацей и, решив, что на сегодня с него достаточно унижений, забрался обратно в технику и попытался представить, что бы сказала ему вечно хладнокровная и мудрая не по годам Люцина окажись она рядом.

– Послушай-ка сюда, дружок. – Наверняка сказала бы она ему, перед тем как развить основную мысль. – Ты сам решил ехать в город, а, стало быть, не мог не знать о сопутствующих расходах. И кто же тебе виноват? А ведь у тебя, дурачка такого, во-первых, по дороге к Быдгощу будет миллион заправок, и, во-вторых, есть деньги. И потому мне, твоей жене, не совсем понятно – чего ради ты ноешь и пытаешься побираться без особой на то необходимости?

– Ну, откуда? Откуда у меня деньги? – Проблеял бы ей в ответ Мацей, часто моргая глазами. – Я ведь отдаю тебе всё! До последнего грошика!

– Ох, ты и сказочник, Мацей! А в кармашке у тебя что?

– В каком кармашке?

– А в левом внутреннем. В курточке. Думаешь, я не знаю? Сам поищешь или помочь?

Пристор виновато покраснел и просунул руку в тот самый карман, на который указала ему супруга и ничего в нём не нашёл. А ведь совсем недавно, и Мацей был в этом уверен, кое-какая сумма там действительно шуршала новыми банкнотами.

– Обчистила, тварь! – В сердцах прокричал мужчина и едва не расплакался.

Пристору захотелось вернуться домой и назло супруге, во зло категорически не верившей, пустить ситуацию на самотёк.

– Пусть её порвут на куски, как ту корову – ни капельки не огорчусь. Ей Богу! – Подумал Мацей. – Да и детям, если их не тронут, с новой мамкой будет спокойнее.

– Ну, и что ж ты за мужик такой, Мацей, если любая подлость жены заставит тебя отступить от намеченного плана? – Именно это, по представлению Пристора, сказала бы Люцина, находясь сейчас рядом.

Пристору интересно было бы выслушать мнение и других авторитетов, но так уж сложилось, что таковых у него, кроме жены, не было.

– Будь что будет. – Подумал Мацей и завёл трактор.

Он, как истинный мужчина, будет стремиться к поставленной цели, покуда не закончится бензин, а потом продаст стального коня первому встречному за билет на автобус. И пусть только Люцина попробует что-либо предъявить – в том, что обязательно произойдет, будет виновата только она сама.

Либо кое-кто ошибся в математических расчётах, либо трактор сознательно сократил расход топлива, опасаясь продажи – скажи теперь, что у техники нет души, но только в час пополудни Мацей Пристор переступил порог главного полицейского управления Быдгоща. Чувствовал он себя при этом не слишком уютно – давал о себе знать жизненный опыт. К тому же заявился сюда он в непривычном для себя статусе – потерпевшего. Было, по мнению Мацея, что-то позорное в слове «потерпевший». Но было бы справедливым отметить, что в жизни каждого человека рано или поздно наступает момент, когда ему становится так стыдно, что хоть в сугроб садись и засыпай. И плох, глуп и слаб тот человек, что не сумел подготовить себя морально к этому неминуемому событию. Впервые после женитьбы Пристор почувствовал себя хорошим, умным и сильным.