– Ты сегодня был очень смелым, правда, приятель? – ласково произнесла Абигайль, останавливаясь перед стойлом Люцифера и вдыхая полной грудью такой знакомый, успокаивающий запах сена и лошадей. – Скакал, точно настоящий кавалерийский конь.

– Что вы здесь делаете, мисс Харвуд? – со вздохом спросил Уоллингфорд.

– Увидела свет, направляющийся в сторону конюшни, и заинтересовалась тем, что это такое.

– Решили проверить? Посреди ночи? – Герцог наконец повернулся к ней лицом. – В ночной рубашке?

Абигайль пожала плечами и улыбнулась:

– Нужно было надеть корсет и нижнюю юбку?

– Вы поступили необдуманно. Ведь на моем месте мог оказаться кто угодно.

– Но ведь это вы. А вы никогда не причините мне зла.

Герцог обнял Люцифера за шею.

– Откуда вы это знаете?

Абигайль снова пожала плечами и повесила свой фонарь на крюк рядом с фонарем Уоллингфорда.

– Интуиция никогда меня не подводит. На вид вы очень грозный, но у вас доброе сердце.

– Доброе сердце? – скептически спросил Уоллингфорд.

Абигайль подошла ближе, положила руку на шею Люцифера с другой стороны и нежно погладила его.

– Посмотрите на себя. Вы пришли в конюшню посреди ночи, чтобы проверить, как устроили лошадей.

– Лошади – одно дело, люди – другое. – В голосе герцога послышалась горечь.

Его слова повисли между ними во влажном воздухе. Жесткая, похожая на проволоку грива Люцифера щекотала руку Абигайль, и она задумчиво перебирала ее пальцами.

– Чувствуете? – шепотом спросила Абигайль.

– Чувствую – что?

– То, что витает вокруг?

Герцог на мгновение замер. Абигайль ощущала его дыхание, согревающее ее ухо, аромат выдержанного вина, который он выпил за ужином.

– Не понимаю, о чем вы?

Абигайль не знала, говорит герцог правду или нет. Ведь ответил-то он не сразу.

– Есть в этом месте что-то странное, вы не находите?

– Нахожу. Странно уже то обстоятельство, что вы трое живете здесь с нами.

– Очевидно, это судьба. Нам вместе предстоит совершить нечто необычное.

– Никаких «вместе» нет. Об этом не может быть и речи.

Абигайль обернулась, и на ее губах заиграла улыбка.

– Вы же не приняли всерьез то глупое пари? Обет самоотречения и прочую ерунду? Мы цивилизованные люди, и вполне можем ужиться под одной крышей. Ведь за ужином мы вполне мирно все обсудили.

– Только ведь подразумевалось, что это соглашение временное, мисс Харвуд, – напомнил герцог. – И действовать оно будет до тех пор, пока не отыщется Россети.

– Ну, не знаю. Мы, дамы, обосновались в восточном крыле. Вы, джентльмены, – в западном. Так почему бы не прожить так целый год, если мы все будем следить за своей речью и стирать белье по отдельности?

Герцог фыркнул:

– Да потому, что это невозможно. Потому, что три леди и три джентльмена не могут жить бок о бок и не…

– Ну, ну, продолжайте.

– И не свести друг друга с ума! – взорвался герцог, делая шаг назад и отворачиваясь.

– О, вы имеете в виду чувственную сторону вопроса? Наверняка. Потому что я тоже думаю…

– Мисс Харвуд, – сказал герцог, не глядя на нее, – уверяю вас, что в данный момент у меня нет ни малейшего желания выслушивать ваши соображения по поводу чувственных отношений между мужчинами и женщинами. – Он пригладил свои темные волосы и раздраженно водрузил шляпу, которую держал в руке, на место.

– Почему это так вас волнует? Почему вы считаете, что необходимо сдерживать свои естественные потребности? – спросила Абигайль. – Неужели вы действительно так хотите выиграть это глупое пари? Уверяю вас, мне совершенно нет дела…

– К черту пари! К черту вообще всю эту затею! Должно быть, я сошел с ума. – Уоллингфорд уткнулся лбом в стену стойла, и Люцифер сочувственно заржал.