– Ума не приложу, как заговорщики проникли во дворец? Их кто-то провел внутрь осознанно. Кто-то из приближенных, остальным помешала бы магическая присяга. Выходит, среди своих был предатель… – бурчал погруженный в раздумья Годар, и едва ли не впервые в жизни Ареане стало стыдно за своё поведение, но признаться в том, что именно она впустила во дворец Трилона, она не решилась.

Так и не уснув, чего только не передумала Ареана за эту, показавшуюся неимоверно длинной, ночь. Ближе к рассвету над степью сгустился туман. Он пугающе искажал окружающие звуки, проникал под одежду, оседал холодной влагой на волосах и лице. Девушку мучили жажда, голод, и потребность уединиться по естественным надобностям, но первые пункты утолить было нечем, а последнее желание пугало необходимостью в этой кромешной тьме отойти от брата. Не справлять же нужду прямо при нем? С восходом солнца ей всё же удалось уединиться на окраине леса, пока Годар разводил костёр, и разделывал подстреленную в лесу птицу. Зажаренное на вертеле мясо оказалось сухим, жилистым, костлявым и абсолютно безвкусным, но Ареана молча сгрызла свою порцию, и теперь, с брезгливостью рассматривая свои испачканные пальцы, мечтала о глотке воды, а в идеале о каком-нибудь водоеме.

Когда туман рассеялся, выяснилось, что король отправил своих детей едва ли не к самому порогу укрывшейся в ложбине между холмов обители. Путь к монастырю казался не таким и далёким, но бальные туфельки ещё ночью почти развалились, и теперь девушка еле шла, путаясь в высокой траве коварно скрывавшей рытвины и кротовины.

Вид обители Ареану напугал. Это место совершенно не походило на то, что она представляла себе прежде. Особенно впечатлил принцессу высоченный частокол из плотно подогнанных друг к другу сосновых стволов, из-за которого не было видно даже крыш. Девушка поежилась. Ей показалось, что стоит ступить на территорию монастыря, и обратной дороги уже не будет.

– Я не хочу сюда, – упёрлась она. – Забери меня на Стремительный! Ты ведь туда отправишься?

– Нет, – коротко ответил принц, не поясняя, к чему именно это "нет" относится, хотя и так было ясно, что это отказ.

Она какое-то время старалась донести свои страхи до сознания брата, пыталась его усовестить, польстить, но несмотря на все ее уловки тот оставался непреклонен, раз за разом повторяя:

– Останешься здесь, пока я тебя не заберу.

Ареана обижалась, злилась, но уже сейчас искренне молилась всем известным ей богам, чтобы Годара миновали невзгоды и он поскорее вернулся и увёз её из этого жуткого места.

Подойдя к воротам, принц дёрнул за верёвочку возле массивной, способной выдержать таран, калитки. Из-за частокола тут же раздался колокольный звон, оповещающий о появлении визитёров. Он прозвучал для Ареаны словно приговор, и девушка без особой надежды покосилась в сторону едва видневшихся из-за холма верхушек леса. Она понимала, что брат не отпустит её, да и куда податься? Возвращение во дворец скорее всего кончится плачевно, а больше идти ей некуда.

Тяжёлая калитка с душераздирающим скрипом отворилась и перед беглецами предстала невзрачная женщина неопределенного возраста в безликой серой хламиде.

– Прими смирение любой сюда входящий с миром, и да очистится душа твоя, – с едва заметным поклоном прошелестела она, жестом приглашая войти.

Внутреннее убранство обители окончательно повергло принцессу в тоску: все здания, не считая стоящей обособленно колокольной звонницы, представляли собой низенькие сложенные из серого камня одноэтажные бараки с рядочками крохотных окошек. В таких при дворце жили самые низшие из прислуги. Вокруг ни лавочек, ни клумб. Весь двор вымощен безжизненной серой брусчаткой. Уныло, серо и безлико.