В приятном возбуждении Офелия устремилась вглубь коридора, вспомнив, как в детстве лазала с кузеном Генри по чердакам и подвалам, пугая его страшными сказками. Да он позеленеет от зависти, когда прочтет в письме о ее похождениях! Одни двери здесь приоткрыты на щелочку, за другими белеет мебель в чехлах. Стоит вообразить, что это призраки бывших хозяев, и кожа сладостно похолодеет. Сюда бы еще паутины и пыли!

Вот галерея с портретами членов семейства. Медля у каждого, Офелия подносит свечу как можно ближе к холсту и приглядывается к чертам тех, чья кровь течет в жилах Дориана. Кто же из них передал ему свое совершенство? Здесь и господин в елизаветинском кафтане[20], и другой в напудренном парике – безусловно, род Рэдклиффов знатный и древний, но даже лучшие из него не потягаются с тем, кого нет в галерее. Дориану не нужен портрет – он сам будто картина, в которой творец собрал всю рукотворную красоту.

Утрачен и портрет лорда Уильяма – остался лишь след на стене, впрочем, Офелия помнит, как мало сходства у сына с отцом. Последние надежды на мать: она замыкает род Рэдклиффов, молодая, в синем платье по моде шестидесятых годов. Мраморные плечи обнажены, а темные, почти черные букли обрамляют осунувшееся и бледное личико. Запечатленная, должно быть, в первые годы замужества, женщина эта нежна, как белый ирис в ее хрупких пальцах – но как же отлична ее прелесть от чувственности Дориана! В его сердоликах пляшет огонь, а от ее серых глаз, больших и полных печали, повеяло холодом, словно ей было трудно позировать, словно сама она – memento mori, преходящая и ускользающая красота.

Простившись с женщиной в синем, Офелия продолжила путь. Ее по наитию влекло туда, где виднелась последняя закрытая дверь. Офелия потянула за ручку, но отдернула пальцы, заметив упавшую сзади чужую тень.

Увлеченная, она не знала о преследователе, но теперь ощутила его дыхание у себя на затылке. Вместо крика у Офелии вырвался вздох, погасивший свечу, но Рэдклифф крутанул ручку рожка, и на стене зажегся ряд газовых ламп.

– Вы что здесь забыли, мисс Лейтон!?

Слова его прозвучали непривычно резко и громко. Его дыхание клокотало, не то от подъема по лестницам, не то от явного раздражения. Почему он злился? И отчего у Офелии опять разгорелись в его присутствии щеки?

– Я… Я всего лишь…

– Вы любительница опасностей и приключений, – по-отечески строго сказал Дориан, но в голосе проскочила нотка нервозности. – В вашем духе пойти одной черт знает куда на ночь глядя. Читайте меньше мрачных романов, а то возомните на мою голову, что Рэдклифф-холл – это замок Удольфо[21].

Его пальцы сомкнулись вокруг запястья Офелии, не больно, но по отношению к женщине дерзко.

– Идемте. Здесь ничего интересного.

В свете ламп третий этаж утратил свою тайну, только их тени скользили и множились, точно фантомы. Офелию Рэдклифф вел, как ребенка, словно боялся, что она убежит.

– Простите, мисс Лейтон, если был резок. Здесь обычно черно, как в могиле, и я взволновался, увидев в окнах ваш свет, – уже спокойнее сказал Дориан. – Рэдклифф-холл – лакомый кусок для грабителей, мало ли кто тут бродит? Слуги здесь почти не бывают, а я еще не привык, что у старого холостяка живет проворный зверек, что охотится ночью.

Дойдя до лестницы, они на миг задержались.

– Мисс Лейтон, я знаю, вам скучно. Я бросил вас дома, я виновен и каюсь. Но потерпите немного, я покончу с делами и буду вывозить вас в столицу, – искренне заверил он. – А сейчас – спать! Я вызову Эмилию вас проводить. Не блуждайте тут втихомолку…

Он отпустил руку Офелии, но еще удерживал девушку взглядом, не позволяя спуститься.