В Италии в XIV–XVI веках были распространены подносы для рожениц. После успешных родов роженице подносили специально изготовленный поднос, накрытый тканью и нагруженный едой (а иногда и небольшими подарками). Подносы после можно было повесить на стену как произведение искусства (и в напоминание об успешном деторождении). Лоренцо Медичи хранил поднос, подаренный его матери в честь его рождения, в личных покоях до самой смерти.

Роды в Средневековье было невозможно принять без помощи акушерки. При этом они выполняли не только свои прямые функции – от них ожидалась роль моральных арбитров, следящих за случаями незаконного деторождения и детоубийства. Их собственное поведение тоже подвергалось тщательной проверке. Французские и немецкие акушерки, как правило, имели профессиональную подготовку и официально нанимались городскими властями, в отличие от своих английских коллег, у которых было и меньшее жалование, и даже обвинения в колдовстве (так, в 1481 году английскую акушерку Агнесс Маршалл обвинили в использовании заклинаний). Конечно, медиков к процессу деторождения тоже привлекали, но это было уделом аристократок – и то не всегда. Бланка Анжуйская, жена Хайме II Справедливого, королева Арагона, все 10 раз рожала под наблюдением медиков (однако все равно скончалась вскоре после рождения последней дочери).

До XVIII века роды оставались исключительно женским делом, но в 1700-е годы в акушерстве произошла революция – в профессию пришли мужчины. В 1764 году даже британская королевская семья допустила мужчин к родам: Уильям Хантер был назначен акушером королевы Шарлотты.

Существовало четкое разделение обязанностей: акушерка оставалась с женщиной в случае, если роды проходили гладко, а мужчины-акушеры вызывались в основном в случае осложнений, требующих использования медицинских инструментов.

К сожалению, некоторые вмешательства подобного рода не сулили ничего хорошего. Уильям Хэй, уважаемый высококвалифицированный акушер, несколько раз был вынужден прибегать к расчленению младенца в родовых путях. Его заметки отражают всю жестокость этой процедуры. Шестого февраля 1760 года он принимал роды у жены Исаака Вуда. Ребенок был мертв, а его головка – прижата к краю таза. Он ввел два пальца во влагалище женщины и провел по ним длинными ножницами, которые вонзил в головку. После этого он использовал тупой крюк, помогая руками, чтобы проломить череп младенца. Подобного рода операции продолжались на протяжении всего XVIII века, хотя с появлением медицинских щипцов их применение существенно сократилось. Опасность такого метода заключалась в первую очередь в возможных внутренних повреждениях женщины, которые давали осложнения, в том числе и при последующих родах.

Но и попытки рассматривать их как жертв патриархата тоже в корне неверны. Акушерки не боролись с властью. Их связь с языческой религией и соответствующими обрядами тоже сомнительна: нет никаких убедительных доказательств, что дела обстояли именно так. Сюда же отнесем и ассоциацию акушерства и колдовства («все акушерки – ведьмы»): напротив, власти нанимали акушерок для осмотра тел подозреваемых в колдовстве на предмет колдовских меток. Акушерки часто оказывались нравственным стержнем, следящим за общественными приличиями. Так, в 1573 году Кентерберийский церковный суд принял решение, основываясь на свидетельстве акушерки о беременности одинокой Агнес Холлуэй.