А в тот раз мы спорили! Я не помню, о чем мы спорили, но страсти накалились, громкость повысилась, и неожиданно Джон перешёл на крик! То есть он на меня орал! Сначала я опешил, а потом спокойно так Джону говорю: John, be quite please! (Джон, будь спокоен, пожалуйста! – прямой перевод) Джон открыл рот… и застыл! … И потом ничего не сказав, он схватил свою куртку, и вылетел из офиса.

Эмиль мне говорит: ну Леонид вы даёте.

Я говорю, а что?

Эмиль мне говорит: уж лучше бы вы ему сказали, заткнись!

Я говорю: не понял, Заткнись ведь это очень грубо!

А Эмиль мне говорит: то, что вы ему сказали гораздо грубее.

Во дела, иногда прямой перевод означает совсем не то, что ты думал по-русски. И будь спокоен – могут воспринять как – чтоб ты сдох! Позже с Джоном мы объяснились, и мои извинения были приняты. Он вообще был хороший дядька.

А с тонкостями английского перевода, я тут вспомнил, как сдавал в институте тысячи по английскому. Это когда ты должен перевести столько-то тысяч слов из какой-нибудь газеты или журнала. Я уже не помню фразу, но почему-то в середине технического текста у меня вылезло предложение: Голый кондуктор бежит под вагоном. Пришлось обратиться к соученице за помощью, которая закончила Английскую спецшколу. Оказалось, что перевод простой: – оголённый проводник проходит под тележкой.

Вернусь ка я на чуть-чуть назад.

Мы приехали в Москву в конце Июня 1972.

Папа с Мамой занимались съёмом квартиры, а я бегал по институтам, с целью найти институт, в который я смогу перевестись. Выбор институтов в Москве, как вы понимаете, был богатый. За какую-то неделю, я успел побывать в:

Автодорожном,

Авиационном,

Авиационно-технологическом,

МИФИ – Московский Инженерно Физический,

МФТИ – Московском Физико-Технологический

и Станкине – Станко инструментальный.

Моя академическая справка была на высоте, со средним балом 4.5 – поэтому меня брали все институты. Была только одна загвоздка: Лето – Пора отпусков, а значит, во многих вузах деканов не было в наличии и мне говорили: приходи 20 Августа и мы тебя оформим.

Были и другие осложнения, родственники мне говорили: В МАИ, МИФИ и МАДИ не ходи – сильный антисемитизм. До этих пор, я столкнулся с этим явлением, поступая в Новосибирский Университет на ядерную физику (об этом в другой раз). Поэтому уже знал, что это такое.

Моя академическая программа из Политеха, полностью совпадала с Авиационно-Технологическим Институтом, но там не было на месте декана, так что нужно было ждать до 20 Августа. В МФТИ, куда меня тоже брали, получалась не состыковка программ – я их обгонял по каким-то предметам на 600 часов вкупе, а они меня по другим предметам на 300 часов, и мне их нужно было бы досдавать в течение одного семестра. А вот в Станкине, я обогнал их программу на 600 часов и всё. Мало того что ничего не надо было досдавать, у меня уже были сданы Государственные экзамены по Английскому, Черчению и Физике, то есть это время я смогу гулять. Тем более, когда я зашёл в деканат на кафедру станков, мне декан протягивает бланки документов и говорит: быстро иди, заполняй прямо сейчас, и мы тебе сразу выпишем и Зачётку, и студенческий билет. Я завтра уезжаю в отпуск.

Как вы понимаете, решение было принято мгновенно само собой, и через два часа, я – студент Станкина со всеми документами гордо покидал здание института.

Теперь я мог ехать в Карелию полным Москвичом и студентом Станкина.

В это время мы жили в Москве в квартире тёти Симы и Дим Димыча Деловых. Тётя Сима – это бабушкина сестра. У тёти Симы и Дим Димыча была только приёмная дочь Саша. Моего папу тётя Сима обожала, а так как я был сильно похож на папу, то это обожание переносилось и на меня. Тётя Сима даже называла меня – Сёмчик.