Спустившись к небольшому озерку, мы прилегли на мягкую зелень травы. Вокруг полыхали цветы, точно вобравшие в себя все краски космического огня. Прямо перед нами вздымалась гигантская, километровая стена Белухи. Мы долго молчали, созерцая гармонию космического величия гор, красоту и неисчерпаемость живого цветка – микрокосма.

Память о Павле Федоровиче осталась самая светлая и добрая. Первую встречу с ним помню довольно смутно. Это был примерно 1958 год, когда он приезжал в Ригу. Тогда нам не удалось побеседовать. Но очень хорошо запомнилась вторая встреча, имевшая место осенью 1961 года. Смысл его беседы, актуальный тогда, теперь, быть может, стал еще актуальней. Павел Федорович говорил о том, что очень многие исследователи наследия Рериха ограничиваются лишь знакомством с его книгами и восторженным преклонением перед гением художника. Они забывают о том, что Николай Константинович (эту мысль помню дословно) прежде, чем стал водителем культуры и духа, уже сложился как художник-профессионал, прочно стоявший на земле и получивший признание в обществе. Павел Федорович горячо и убедительно утверждал, что если мы хотим сделать что-то полезное для людей, то сначала надо прочно утвердиться в своей избранной области, стать уважаемым профессионалом и уже потом на этой основе возводить как продолжение земных достижений здание духовных интересов, познаний, ценностей. Уже тогда на Западе появилось движение хиппи, пришедшее потом и к нам, разновидности которого существуют и по сей день, как образ жизни некоего «астрального» типа, когда стремление к духовности понимается как отрицание реального мира и провозглашается уход в субъективные переживания. «Практический идеализм» Рериха в этих взглядах Павла Федоровича нашел яркое отражение.

Мое дальнейшее и тесное сотрудничество с Павлом Федоровичем началось в начале 70-х годов, когда он, работая над рядом изданий (Монография «Н. Рерих» в соавторстве с В. П. Князевой, книга «ЖЗЛ» «Рерих», сборник статей к столетнему юбилею со дня рождения Рериха и т. д.), вовлекал в поле деятельности новых авторов и сотрудников. У меня к тому времени уже был собран материал о пребывании экспедиции Рериха на Алтае в 1926 году, и Павел Федорович пригласил меня участвовать в сборнике «Жизнь и творчество». Он стал не только моим редактором, но и учителем в области научно-исследовательского жанра, поскольку я ранее не имел подобного опыта. Мой первоначальный вариант семь раз переделывался коренным образом. Павел Федорович дружески и тактично, но в то же время настойчиво, наводящими вопросами, советами, выдвигаемыми проблемами заставлял меня углубляться в тему, анализировать, строить последовательный ряд логических и ясных фактов, доказательств, обобщений, выводов. Терпеливо он исправлял каждый мой новый вариант, но вместо меня никогда не писал, только делился соображениями. Так на практике он дал школу научного и методического подхода к материалам и проблемам, дал прекрасное понимание такого рода задач.

Большой, живой интерес Павел Федорович проявлял к Алтаю. Об этом крае беседовал с ним в свое время Юрий Николаевич Рерих. Павел Федорович мечтал «когда-то переселиться на Алтай». Однажды он приехал в Барнаул – насколько помню, это было в 1975 году, и тоже интересовался возможностью работы и жизни здесь. Вместе с Галиной Васильевной осмотрел город, рериховские места, окрестности города, хотел дня за два посмотреть и Горный Алтай. Но из-за проблем с транспортом, а также сибирских – не европейских – расстояний его желание побывать в горах Алтая не осуществилось.