– Ты сама все прекрасно знаешь, – проворчал он.

– Я просто хотела услышать это. – Она расслабилась. – И если тебе от этого станет лучше, я тоже не понимаю, почему это с нами происходит.

Чейз отлично удавалось совмещать отдельные элементы в единое целое, именно благодаря этому умению он достиг таких карьерных высот. Стоило Эмме признаться, что с ней такого раньше не бывало, часть головоломки встала на место, и та ночь в Нью-Йорке приобрела новый смысл.

– Ты поняла это еще в тот раз, да? – спросил он.

Она неохотно кивнула.

– И это тебя напугало?

Она поколебалась, прежде чем ответить:

– А тебя нет?

– Все, что я не могу контролировать, пугает меня, – признался он.

– И что теперь?

– Теперь мы будем спать.

Она помолчала.

– А утром сбежим друг друга, перепуганные, и опять не обсудим это?

Он не мог не улыбнуться. Ее остроты всегда заставали его врасплох, и это начинало ему нравиться.

– Это лучше, чем делать поспешные выводы после такой бурной ночи.

– Хорошо.

Он запустил пальцы ей в волосы и заставил посмотреть на него:

– Ты ведь будешь здесь утром, да?

– Как ты верно заметил, у меня нет машины, к тому же ты знаешь, где я живу. – Она театрально содрогнулась. – Я бы не хотела, чтобы ты вломился в дом моего отца, интересуясь, почему я не с тобой в постели.

– В таком случае мы обсудим все завтра, как взрослые люди.

Проснувшись и обнаружив, что он один, Чейз подпрыгнул. Он положил руку на простыню, ожидая почувствовать ледяной холод, однако постель была еще теплая: Эмма не могла уйти далеко. Он соскочил с кровати и споткнулся о ее платье, лежащее на полу. Ключи от его машины лежали на столике, значит, Эмма где-то здесь: вряд ли она пошла голой ловить машину. Чейз заметил, что дверь в ванную закрыта, и улыбнулся.

Попалась.

Он пересек спальню и постучал в дверь.

– А не сварить ли мне кофе? – предложил он.

– Хорошо.

Чейз поколебался. Ее голос звучал так, словно ей было больно.

– Ты в порядке?

– Все хорошо.

И снова какое-то отчаяние в голосе. Что ж, не иначе как утро, полное сожалений. Ей придется смириться с этим, потому что он ни о чем не жалеет и планирует повторить эту ночь, как только представится возможность – например, после завтрака.

Он натянул джинсы и пошел на кухню, на всякий случай сунув в карман ключи. Жаль, что он не заправил кофеварку с вечера: сейчас можно было уже выпить чашку кофе, без которой ему трудно было представить утро. Однако вчера вечером у него было чем заняться помимо приготовления кофе. Чейз заглянул в холодильник. Как правило он ел в ресторанах, поэтому содержимое холодильника было не слишком обильным и разнообразным. Он сам считал нормальной едой и пиво, но Эмма вряд ли согласилась бы с ним в этом. Чейз отодвинул бутылки и вытащил коробку с яйцам. Что ж, вполне подойдет, у него как раз осталось немного хлеба и масла. Могло быть и хуже.

Чейз выпил первую чашку кофе, присматривая за омлетом и тостами, поставил тарелки на стол, когда все было готово, налил еще кофе себе и Эмме. Насколько он помнил, она любила, чтобы в кофе было много сливок и чуть-чуть сахара. Учитывая, что его дни проходили за занятиями, далекими от готовки, он гордился этим завтраком. Теперь дело было только за компанией.

– Эмма!

Войдя в спальню и обнаружив, что она все еще в ванной, он нахмурился. Не было слышно ни шума воды, ни других звуков, обычно сопровождавших ритуал омовения, только напряженная тишина. Ей что, плохо?

– Милая, ты в порядке?

– Уходи, – простонала она.

– И не подумаю. Предупреждаю, я вхожу!

– Не смей…

– Уже вошел.

Эмма свернулась на полу, спрятав лицо в коленях, подтянутых к груди. Он был бы в восторге оттого, что она надела его рубашку, если бы она не выглядела такой разбитой. Чейз присел рядом с ней и осторожно откинул влажные волосы с ее лица, бледного, даже чуть зеленоватого.