Ибо плоть была слаба, и только разум, точно клинок, выкованный в горниле уверенности и силы, мог противостоять искушениям трусости, безволия и пустой гордыни. Только благие помыслы и доверие к брату своему под солнцем вечным могли спасти от разложения души и гибели тела. И не было в мире лучшего способа разобраться в себе, чем Слово Его, дополнившее изречения Его предков, истинно верное и подкреплённое мудростью Его подрастающей наследницы…

На миг замявшись, я резко зажмурился и, не сдержавшись, процедил сквозь зубы:

– Ты же знаешь, дура, о существовании Слова – и всё равно продолжаешь верить в свою Пятёрку?..

Хотя, конечно же, было сказано Им: «И останется животное животным, и не научишь грязного варвара человеческому бытию – только Истина в вере отличает Человека от грязи, ошибочно сотворённой по образу и подобию его, и только в конечной смерти грязь сия познает силу Истины и неправоту свою»…

Чуть успокоившись, я открыл книгу на нужной странице и прочитал поправку, сделанную с поистине высоким великодушием Её Высочеством Авророй:

– «Но не смертью единой вольны вы лечить души агнцев заблудших, не только муками и страданием, коими полнится земля наша – но и учением. Но не тем, что допускает правоту несчастных грешников, но тем, что позволяет им проникнуться силой Его и познать краски мира действительного»…

Воистину, мудрость юной Авроры не знала границ – и Натали непременно должна была ощутить всю глубину и мощь Имперского Слова, понять Его заботу о своих подопечных и проникнуться всей бессмысленностью слепого языческого верования!

Я отложил полный Истины том в сторону и, откинувшись на кровать, удовлетворённо прикрыл глаза.

Не знаю – как, но я ощутил приближение Натали даже сквозь лёгкую полудрёму. Почувствовал странное тепло в груди и как будто бы даже услышал шлёпанье маленьких ножек девочки по холодному металлу пола… Это было тянущее, настойчивое наваждение, под действием которого мне пришлось подняться с кровати и подойти к двери за миг до того, как чья-то ладонь легла на панель сигнала-вызова.

Комнатку сразу заполнил звук – мелодичный перезвон, окончательно прогнавший остатки моего сна. Но, не дав ему толком заявить о себе, я открыл дверь и, словно бы почувствовав, куда нужно смотреть, встретил отсутствующий взгляд больших небесно-голубых глаз, слабо мерцающих в дёрганном свете электрических ламп.

Девочка узнала меня не сразу – это читалось в убийственном безразличии, сковавшем её личико – но, поддавшись воспоминаниям, она вдруг всхлипнула и растерянно мотнула головой. По щекам её побежали бусинки слёз, но, к счастью, это не был припадок бесконтрольной истерики – просто последствия невероятного стресса, которые выжившая жертва рейда даже не могла толком осознать.

– Ну вот, опять, – кисло улыбнувшись, Натали присела на одно колено рядом с девочкой и, достав из широкого кармана носовой платок, принялась бережно вытирать её щёки. – Твоя подопечная проплакала всё это время… Почти без перерыва. Пока я мыла её и пыталась разговорить – получались у нас только слёзы… Стало чуть спокойнее только тогда, когда я пообещала вернуть её сюда как можно быстрее…

– Да? – я удивлённо хмыкнул.

Окатив меня по-настоящему странным – я не мог найти в нём ни намёка на знакомые эмоции – взглядом, Натали вдруг привстала с колена и с нажимом произнесла мне в самое лицо:

– Похоже, у неё проявляется один из этих чудовищных синдромов – ну, вроде того, при котором заложник испытывает симпатию к своему захватчику… И, знаешь, меня это просто бесит!..

– Тебя бесит, что ей хочется быть рядом со мной?.. Что здесь она может чувствовать себя спокойнее?..