Утерев глаза плотным рукавом эластичного комбинезона – что, надо сказать, не принесло никакой пользы – я попробовал привлечь внимание девочки, но, наверное, даже самого мягкого «Эй!» в её случае было бы недостаточно… Поэтому, свесившись из кабины «Возмездия» почти что наполовину – меня держали только провода, присоединённые к разъёмам ног и поясницы – я потянулся к небольшой голове несостоявшейся жертвы и кончиками пальцев коснулся её побелевших у основания волос.

Девочка вскрикнула. Негромко – сдавленно даже – и ещё плотнее вжалась в раздробленный камень площади. Её выгнутая спина вновь затряслась, как от множества ударов, а пальчики побелели на висках. Мне даже стало неспокойно: показалось, что в таком состоянии девочка без труда могла бы вырвать себе прядь-другую и даже не заметить этого – или, что было ещё хуже – содрать в кровь кожу над ушами.

– Ну же, – мягко произнёс я, чувствуя себя полным идиотом. – Не нужно бояться… Всё самое плохое уже позади… Тут… Многое произошло… Но тебе больше никто не причинит вреда…

Маленькая копия Её Высочества принялась тихонько и часто всхлипывать. Мои слова как будто бы притягивали её к поверхности глубокого тёмного омута забытья, и чем ближе она оказывалась к его мёртвой глади – тем сильнее становились все отрицательные чувства: горечь утраты, желание провалиться сквозь землю и сводящее с ума неверие в реальность происходящего. Отчего-то я прекрасно понимал эти её чувства, как будто бы в череде операций зачистки вдруг получил возможность взглянуть на происходящее с обратной стороны баррикад – и испил эту чашу до самого дна.

Мальчик, что находился рядом, уже не подавал признаков осознанной жизни. Он просто сидел в небольшой пахучей лужице и смотрел в землю. Без движения, без нервной дрожи – будто бы сознание уже оставило его, ввергнув тело в состояние безучастного ко всему овоща.

Поспешив отвести взгляд, я приказал мобильной броне нагнуться ещё ниже, и, с трудом подломив одно колено, с максимально возможной осторожностью взял выжившую девочку на руки. Она была лёгкой и как будто бы игрушечной – белая кожа и маленькое тельце напоминали о дорогих фарфоровых куклах, так популярных у девочек Империи, а черты заплаканного личика были будто бы срисованы с образов шарнирных игрушечных красавиц, коими славились далёкие островные государства на востоке.

И, на какой-то миг, я почувствовал в своих руках тепло самого большого сокровища на свете – одной крохотной, беззащитной жизни, с которой нас свела сама судьба.

Вновь заняв вертикальное положение в эргономичном креплении для спины пилота, я дождался, когда иглы нейроадаптеров с автоматической точностью подключатся к разъёмам вдоль моего позвоночника – и поспешил мысленно приказать броне двигаться к точке первоначального базирования. Закрыть кабину не было возможности – внутри просто не нашлось бы места для девочки – и я даже против собственного желания, зажмурив глаза и заставив себя мысленно напевать случайную песенку, смог расслышать в громогласном дыхании пожарища единственный долгий сполох огнемёта Кирилла.

Всё было кончено. Выживших в разорённой деревне не осталось.

Наверное, я действительно размяк без реальных боевых столкновений. Уступил гражданскому человеколюбию, потому что забыл – каково это, опасаться за собственную жизнь. Технологии приучили меня к безопасности, и, видит Император, я бы не хотел ничего менять… И вспоминать то время, когда нам приходилось проливать настоящие озёра своей и чужой крови ради каждого клочка земли, принадлежащей Империи по праву…