– Хочешь, бабуля? Смотри, она мне целых шесть дала. Подфартило, а то, что один-то – только червяка уморить.
–– Господи, Васька, ты уже русский стал забывать, я погляжу! Не уморить червяка, а заморить червячка.
–– Ну что уморить, что заморить, – все равно бред какой-то, это про глистов что ли?
Ксения невольно рассмеялась – а что неплохая народная этимология – заморить червячка – это глиста в кишечнике слегка побаловать деликатесом. Взяв из пакетика несколько чипсов, она снова взглянула в зал. Бортпроводники волокли тележку от пассажира к пассажиру, а Совун с «профессором» о чем-то очень активно, если не сказать, агрессивно беседовали. По крайней мере «профессор» то и дело сжимал и разжимал кулак, выбрасывая пятерню чуть ли не в лицо Совуну, а тот, отвечая, раскачивался на высоком одноногом барном сидении так, что казалось вот-вот с него сверзнется. Он небрежно махнул рукой бармену и сказал что-то, вероятно, не слишком вежливое, потому что бармен принялся наливать очередной бокал пива с лицом оскорбленного невольника чести.
–– Слушай, Вась, а ты не слышал, о чем это те двое у стойки так «дружелюбно» беседуют? Ты ж там рядом стоял.
–– Curiosity killed the cat3, бабуленция!
–– Чего?! Кто какую кошку убил, причем тут кошка вообще?
–– Не кто, а что. Curiosity – любопытство то есть.
–– А у них про кошку значит! А у нас-то покруче – про любопытную Варвару. Ну зато у нас любопытство не прикончило барышню, а всего-то нос ей оторвали на базаре добрые люди. Так о чем они говорили?
–– Да я не знаю, баб, они говорили на немецком, вроде. Я в немецком не шарю. но че-то там было насчет проблем. Этот другой, в олдовом лапсердаке все твердил «Problem, problem». Еще «kosten, kosten»—это про деньги, наверное, как и в инглише. Другой – этот скуф очкастый, тоже чего-то бубнил, но я ни хера не разобрал. Сорян, бабуля но ты ж сама кстати говорила как-то, что «хер» это норм, типа так буква «хы» в каком-то древнем русском называлась. Точно?
В это время по громкой связи передали объявление сначала на финском, потом на английском. Ксения разобрала только, что речь о самолете и автобусе, и судя по степени бодрости голоса, сообщают что-то не слишком обнадеживающее. Она вопросительно посмотрела на Ваську.
–– Полный зашквар, бабуля. Самолетик наш не полетит, а на дороге какой-то треш, авария что ли. Брифли – будем, кажись, сидеть тут до опупения. Как ты любишь говорить до морковкиных именин?
–– До морковкиного заговенья
–– Ну вот до этого говенья и будем тут сидеть. Хорошо, что тут есть где комп подзарядить. Васька открыл ноутбук и с головой погрузился в какую-то игру.
Глава третья
Ксения вдруг пожалела, что не вовлеклась в мир компьютерных игр. Говорят, там не только танчики и стрелялки. Ну что теперь жалеть о несбывшемся. Она полистала ленту в мобильнике. Новости были или унылы, или ужасны. Ко всему прочему встретились и несколько некрологов, один из них – хорошему человеку, с которым она была полузнакома. Ксения опять перевела взгляд на ненавистного Совуна, который продолжал наливаться пивом, намертво приклеившись к люксовому местечку у барной стойки, на которое со своих пластмассовых насестов завистливо поглядывали многие.
Ну вот почему хорошие люди помирают, а вот такие живут-поживают и другим век заедают. А как было бы прекрасно, к примеру, если б все из самолета вышли, а Совун остался сидеть в кресле недвижим. Обнаружилось бы, что он мертв. Нет, лучше – убит! У кого-то был такой сюжет «смерть в самолете»? Кажется, у Агаты Кристи.
Вот все выходят, а он остается, значит, сидеть недвижим. А в самолете случайно оказывается частный сыщик или сыщица. Нет сыщик лучше, хотя с женщиной отождествиться легче. Допустим, этот Глеб Иваныч – частный детектив, и он сидел на ее месте в самолете и видел и слышал все то, что она видела и слышала ночью. И он такой вместе со вторым пилотом осматривает труп Совуна.