Меня не порадовала вышедшая книга, о которой я мечтала последние годы моей жизни. Прошу, милая крёстная, благослови на отдых, чтобы я ни о чём не думала.

– Милая моя девочка! Отключи свой мозг, и пусть твоя душа отвлечётся от волнующих проблем и от людей, которые доставляют тебе неприятности.

– Желаю найти себе человека, внутренне похожего на меня, чтобы мы были на одной волне. Не для греха, а для прогулок вдоль речки, чтобы кормить уток, стоять у водопада, сходить на мост влюблённых, танцевать, вести милые беседы ни о чём.

– Я понимаю, тебе тяжело, но побойся Бога, не нарушай заповеди.

– Я больше не могу так жить. Будь что будет. Желаю человека рядом, чтобы с ним я чувствовала себя женщиной, а лучше – королевой. Чтобы на душе цвели сады и пели райские птицы. Для души! Ты же всё видишь сама и понимаешь. Я не позволю своей душе окончательно умереть, сгинуть. Прости, что я делаю не по закону Божьему.

Крёстная внимательно смотрела на меня и слушала. Я чувствовала всем сердцем, что она меня понимает, но в то же время жалеет, ограждает от греха.

Я поднялась и пошла к выходу, обернулась и поклонилась:

– Крёстная, благослови на отдых.

– Я знаю, ты поступишь правильно.

До гостиницы оставалось несколько метров. Я молчала. После посещения крёстной уже всё было сказано не один раз дома и по дороге. По телу, как всегда, лёгкая дрожь: «Что меня ждёт? Я точно знаю, всё будет хорошо! Просто замечательно!»

– Всё, приехали. Звони подруге. Наверное, ещё в пути. Придётся ждать, как в прошлый раз.

Машина остановилась у гостиницы. Звоню Настёне:

– Привет! Где ты?

Открывается дверь гостиницы, выходит подруга с телефоном около уха в чёрных брючках, в розовом свитере.

– Вижу! Я тебя вижу! – отключается, спускается по ступенькам и бежит к нам. Я вышла из машины, подбежала, обняла её и закричала от радости:

– Привет, моя хорошая! Привет, моя дорогая, и привет, наше Ивкино. Как же мы тебя любим!

Мы, обнявшись, кричим от радости и одновременно прыгаем.

– Пошли! Пошли скорее, я сумки разбираю. Номер замечательный, тебе понравится.

Настя выпустила меня из объятий и побежала к зданию. Но резко остановилась и обернулась:

– Привет, Лёнька! Забыла с тобой поздороваться от радости.

Муж махнул рукой в знак приветствия. Он, открыв багажник, доставал сумки. Я вернулась, взяла две сумки. Настя тоже вернулась и, прежде чем взять сумки, сказала:

– Ещё раз привет, – обняла моего мужа, – какие вы оба хорошенькие. Я люблю вас.

Она взяла сумки, и мы пошли по направлению гостиницы. Настя всегда нас считала идеальной парой. Мы жили дружно, никогда не ссорились, уступали друг другу, уделяли внимание и любовь.

– Номер обалденный, повторюсь.

Настя шла с сумками впереди меня и разговаривала.

– Ты забыла? В прошлом году к Гале в гости ходили, она снимала этот номер.

– Да! Да, я забыла, склероз – он такой. Василиса, ты где? Я с тобой забыла поздороваться на радостях.

– Привет! Привет! Шагай уже, не терпится увидеть обалденные апартаменты, – торопила Васса Настёну.

Пока муж носил сумки в номер, я зашла и стала рассматривать комнаты.

– Мы расположились с Татьяной уже. Будем спать вместе на диване в гостиной. Тебе, Василиса, наверно, придётся жить на кухне. Ты у нас ранняя птичка, встаёшь ни свет, ни заря, каши варишь. Тебе там самое место, чтобы не тревожить наш крепкий утренний сон.

Настя потянулась, как после сладкого сна. Татьяна, улыбаясь, раскладывала вещи и наблюдала за нами.

– Девчата! – зашла в спальню и воскликнула от радости. Я понимала – она предназначена мне.

– Девчата! – я повторила ещё раз, – я буду здесь жить! – Я смотрела на стоящих позади меня. Они наблюдали за моей реакцией.