Разумеется, произошёл неимоверный скандал. Были выявлены связи, проанализированы провалы спецслужб, сняты памятные таблички из закрытых секретных разведшкол, а имя разведчика вымарано из учебников и предано забвению.

Но это у них. А у нас Антон Фёдорович считался человеком-легендой, и отзывы о нём, о его работе и вкладе в победу всегда были только положительными.

Сейчас на дворе сентябрь 1941 года, но свою лепту в идущую битву Старец вносит немалую.

Война с СССР началась относительно недавно. Бдительность немецкой контрразведки сейчас находится на пике своей активности, однако, несмотря на это, советскому разведчику, как и многим другим его коллегам, всё же удаётся, получая нужную и важную для нашего командования информацию, передавать её в Центр.

И вот сейчас у меня состоялась встреча с этим человеком, который уже при жизни был легендой.

Когда мы поравнялись, я, словно бы потерявшись, вероятно, из-за нервозности, которая неожиданно захватила меня, произнёс не совсем то, что хотел, явно огорошив визави:

– Здравствуйте. А я к вам.

Тот остановился, удивлённо поднял на меня глаза и спросил:

– Мы знакомы?

Очевидно, я вывел его из раздумий, и он выглядел несколько обескураженным. С другой стороны, он же разведчик, и какие бы у него стальные нервы ни были, он наверняка в каком-нибудь потаённом уголке души, как и все люди, боялся или даже ожидал ареста.

Не прошло и мгновения, как недоумение на его лице уступило место настороженности и даже готовности к действию.

Я очень не хотел, чтобы разведчик посчитал меня врагом и, опасаясь, что его вот-вот арестуют, начал действовать, безоглядно применяя оружие. Поэтому поспешил немного его успокоить.

– Да, господин штабс-фельдфебель. Мы знакомы. Но знакомы заочно.

– Как это?

– Мне о вас рассказывали. Говорили, что вы профессионал своего дела.

– Лестно это слышать, – с натянутой улыбкой произнёс тот и, якобы стараясь выглядеть расслабленным, мимолётно оглянулся. – Так кто вам говорил обо мне?

– Наши общие знакомые, – я улыбнулся в ответ и предложил: – Может быть, присядем на лавочку и побеседуем?

– На лавочку?

– Да. Вот тут же находится сквер. Думаю, нам там будет удобно.

Разведчик вновь улыбнулся, вновь осмотрелся, а затем менее дружелюбно произнёс:

– Господин обер-лейтенант, я не вижу у нас с вами общей темы для разговора, поэтому не желаю идти ни в какие скверы. Либо вы изволите назвать предмет для общения, либо позвольте мне пройти. Я устал и хочу отдохнуть. Играть в загадки и разгадывать ребусы у меня нет ни малейшего желания.

Было видно, что он начал откровенно нервничать.

Но я настолько запутался в мыслях, что забыл заученный ранее текст и план, который подготовил для знакомства. Теперь буквально всё вылетело из головы, и я не знал, под каким соусом мне лучше донести до потенциального союзника мысль о том, что мне о нём всё известно и что хочу с ним поговорить на тему нашего общего дела.

Однако приобретающий всё большую нервозность тон разведчика уже недвусмысленно говорил, что он находится на грани. А нет сомнения в том, что находящийся на грани разведчик-нелегал ничего хорошего окружающим принести не может, ибо, осознав, что он в шаге от провала и гибели, с большой вероятностью пойдёт на крайние меры.

Разумеется, такого я совершенно не хотел и собирался этого избежать. Причём сделать мне это нужно было как можно скорее, потому что с каждой миллисекундой я становился для разведчика всё подозрительнее и подозрительнее.

Но вот беда – ничего толком я придумать не мог. Как не мог и найти никаких успокаивающих слов, попросту в мозгу завертелась какая-то неудобоваримая каша. Время шло, разведчик наливался паникой и яростью, а я стоял и не знал, что сказать. Понимая, что время вот-вот закончится и начнётся стрельба, решил идти ва-банк.