Ставровский, работавший практически без отдыха, после всего трёх часов сна был хмур и недоброжелателен. Однако услышав, что дело срочное, немедленно принял своего заместителя.

– Никак не могу выспаться, – потёр хозяин кабинета ладонями своё лицо, стараясь прогнать остатки сна. Поудобнее устроился в кресле и, жестом предложив своему подчинённому присаживаться напротив, спросил: – Ну что у тебя там важного случилось в Берлине?

– Случилось, Николай Всеволодович. «Старец» вышел по запасному каналу.

– Вот как? В чём причина? Неужели он на грани провала?

– Вроде бы нет. Условный сигнал в шифровке отсутствует. Однако ситуация очень странная. И в первую очередь нас насторожил тон сообщения.

– И что же там такого необычного? Не будем тянуть время. Читайте, – сказал хозяин кабинета, решив перейти к делу.

Заместитель кивнул, открыл папку и зачитал текст.

«Старец – Центру.

Центр, срочно и безотлагательно требуется пояснение сложившейся ситуации. Только что со мной на контакт вышел одетый в форму немецкого офицера юноша. Он назвал себя Забабашкин Алексей Михайлович, который, как нам уже известно, имеет прозвище Забабаха. Этот юноша рассказал, что после боёв под городами Новск и Троекуровск, блуждая по лесам, попал в плен. По его словам, это произошло якобы только вчера. Он утверждает, что после пленения немцы решили вывезти его в город Ольденбург, что находится в Германии, однако самолёт до места назначения не долетел, потерпев крушение. Забабашкину удалось покинуть место катастрофы. Далее же начинается самое невероятное. Юноша надел форму ликвидированного им немецкого офицера вермахта, добрался до Берлина и вышел на меня. По словам Забабашкина, информацию обо мне он прочитал в валяющемся на земле архивном деле, что вывалилось из вагона, стоящего в железнодорожном депо города Новск.

У меня нет сомнения в том, что я получил как минимум три сердечных приступа, когда узнал об этом! Я нахожусь в замешательстве и неистовом раздражении, когда представляю, что личные дела законспирированных разведчиков валяются в столыпинских вагонах провинциального городка, который находится чёрт знает где! Забабашкин утверждает, что все архивы сгорели при немецкой бомбардировке, однако на всякий случай я настоятельно прошу, рекомендую и даже требую немедленно отправить туда нашу авиацию и уничтожить то место, где находились эти потерянные архивы и личные дела. В том числе и мои! Далее после удара авиации я прошу выслать туда разведгруппы. Пусть они проверят полученный результат, удостоверятся в том, что все документы уничтожены, а заодно поищут в болотах на линии Новск-Троекуровск лейтенанта госбезопасности Григория Воронцова. Тот уходил из окружения вместе с Забабашкиным и пропал. Возможно, если он жив и не попал в плен, то тоже может знать о судьбе архива и насчёт удивительного вояжа, который совершил подчинённый ему красноармеец.

Кроме этого, тот, кто называет себя Забабашкиным, просит узнать о судьбе своих командиров, бойцов и медперсонала, которые, угнав вражеский самолет с аэродрома близ Троекуровска, позавчера днём по московскому времени вылетели в сторону фронта.

Также прошу Центр разъяснить, как и каким образом мне продолжать взаимодействие с неожиданно появившимся красноармейцем. И стоит ли вообще такое взаимодействие продолжать, особенно учитывая то, что объект сложный и с подчинением у него не всё в порядке. Как, вероятно, и с головой. В процессе общения он неоднократно жаловался на головные боли вследствие многочисленных ранений и контузий, однако от лечения объект отказывается, желая незамедлительных действий по уничтожению любого противника, коего он, если я с ним не буду сотрудничать, собирается искать самостоятельно. Предполагаю, что у ребёнка полностью сломана психика и, вполне вероятно, он сошёл с ума. Прошу Центр подготовить инструкции касаемо уровня взаимодействия с объектом, поскольку в случае, если мальчик действительно является тем, за кого себя выдаёт (а в этом, в общем-то, у меня уже нет никаких сомнений), то как работать с человеком, который жаждет только одного – мести врагу, я не знаю. Более того, считаю это опасным для нашего дела.