– Ого, даже так! – вскинул я брови, что очень заинтересовало и Юдина, и медсестру. – Насколько это терпит? А то у меня ещё несколько пациентов осталось.

– Ближайшие четыре часа он точно пробудет на работе, это уже проверено годами. Но, на вашем месте я бы сильно не затягивал. Очень надеюсь на вашу сознательность и жду с ещё большим нетерпением, чем сам Степан Митрофанович, – слащавым подхалимским голосом произнёс это всё секретарь и, не дожидаясь ответа, положил трубку.

– Чё там такое случилось? – спросил Илья. Он бедненький даже жевать перестал. Зато мне досталась сочная ватрушка, за которой он так и не дотянулся.

– Обухов срочно к себе вызывает, – ответил я и с восторгом наблюдал, как из руки Юдина последний эклер падает на пол, а крем разлетается во все стороны, в том числе и на его туфли.

После неожиданного звонка секретаря самого господина и «великаго кнеже» Обухова, я выдворил из кабинета Юдина, быстро допринимал оставшихся пациентов и сказал регистраторам, чтобы ко мне больше никого сегодня не записывали и не оформляли. Такси вызвал ещё до того, как снял халат, поэтому оно ждало меня перед воротами, когда я вышел на улицу. Ветер значительно уменьшился, но снегопад продолжался. Нетипичная погода для середины ноября, хотя бывает и хуже. По пути к больнице Обухова что только не передумал, лучше бы взял с собой книгу почитать, чем морально накручивать себя. Если он меня так экстренно вызвал, что-то не совсем так, как хотелось бы, скоро будет известно.

В холле перед кабинетом никого не было, в приёмной сидели двое по разным углам, значит не вместе. Наверно я зря так торопился. Увидев меня, секретарь указал пальцем на вешалку, где можно оставить пальто и шляпу, потом сразу на дверь, чтобы я заходил. Никаких лишних слов, как регулировщик на перекрёстке. Отлично, больше не буду заниматься самоедством и грызть ногти, поздно.

– Добрый день, Степан Митрофанович! – бодро приветствовал я и остановился в нескольких шагах от его стола, ожидая дальнейших указаний.

Главный лекарь выглядел таким же уставшим и озабоченным, как в прошлый раз. Такое впечатление, что, когда я вышел, время в кабинете остановилось, а теперь я вернулся и оно снова пошло.

– Может и добрый, – буркнул он и указал мне на стул напротив него. – Общались мы тут с некоторыми коллегами по поводу твоего предложения.

Он на некоторое время замолчал, а я напрягся в ожидании чего-нибудь нехорошего. Такое впечатление, что он уже забыл о моём присутствии, углубившись в анализ таблиц и графиков.

– Я слушаю вас, Степан Митрофанович, – не выдержался я, когда пауза чересчур затянулась.

– Чё ты слушаешь? Не торопи! – раздражённо отреагировал он на мою фразу. – Разговор начал даже не я, а Захарьин. У него видимо всё это копилось в желчном пузыре и сегодня утром произошло истечение. Он настаивает на повторном проведении заседания коллегии с целью уличить тебя в мошенничестве. Мол то как ты заживляешь раны антинаучно и неправильно. И что маг-лекарь из тебя никакой, что нужно отнять лицензию навсегда или отправить на обучение повторно.

– Очень интересно, – пробормотал я, стараясь удержать выбегающие наружу ледяные мурашки, но тщетно. В тёплом уютном кабинете я ощутил охвативший меня арктический холод. – И что же меня ожидает?

– На повторное слушание ты не пойдёшь, успокойся, а то уже бледный сидишь, как снеговик, – ухмыльнулся Обухов. – Работай себе дальше. Хоть у Захарьина и есть большие люди в Москве, но, пока что я его начальник и по-другому не будет. А вот с продвижением твоей методики на официальном уровне пока придётся отложить.