– Проходите, рассказывайте, что у вас случилось, – сказал я, указывая на манипуляционный стол.

– Нет, это ты сейчас всё расскажешь, – резанул слух знакомый голос.

У меня волосы встали дыбом даже в тех местах, где я даже не подозревал, что они растут. Рука с веером опустилась, из-под шляпы на меня уставились знакомые прожигающие насквозь глаза. Это был Тимофей. Вот это он вырядился, тоже мне Керенский нашёлся. В правой руке у Проскурина появился здоровенный тесак.

– Давай сюда амулет! – рыкнул он, уже не пытаясь сдерживать эмоции. – А потом я посмотрю на ваши кишки. Старый хорёк выжил? Странно, не ожидал, придётся повторить.

– Нужен амулет? – невозмутимо спросил я, встав у него на пути. – Так подойди и возьми.

– В герои записался? – злобно рыкнул Проскурин и стремительно двинулся на меня, взяв нож поудобнее для удара.

В юности я несколько лет занимался в секции каратэ Шотокан, даже ездил на соревнования, но единственный удар, который у меня был поставлен хорошо – это маэ гири. Многое с тех пор забылось и ушло в туман, но этот удар я пронёс с собой по жизни. Вот и сейчас я совершенно не задумываясь крутанул корпус, посылая ногу вперёд, целясь в область солнечного сплетения. Удар, как выстрел.

Проскурин уже готов был нанести удар ножом, блеснул внушительных размеров клинок, а в следующее мгновение сгибается пополам и отлетает назад, приземляясь на кафельный пол мягким местом. У него оно было особенно мягкое за счёт имитирующих большой зад накладок, только вдохнуть у него шансов нет. Тесак улетел в сторону, лязгнув по полу. Я сделал ещё пару шагов и повторил удар, теперь уже по лицу. Среагировать на мою ногу у несостоявшегося убийцы не было шансов.

После второго удара Проскурин растянулся на полу и попыток встать уже не предпринимал, похоже я его вырубил. Я подошёл ближе и осмотрел его. Переносица немного просела, кожа на спинке носа и в области правой брови рассечена. М-да, подошвы у моих туфель были достаточно жёсткие, кожаные, отсюда такой результат. Почему-то у меня нет никаких переживаний по поводу изменений его внешности после моего удара, но и радости большой от этого факта не испытал. Всегда первой заповедью врача являлась “не навреди”, но в этом случае немножко можно.

– Кать, найди какую-нибудь верёвку, – сказал я сестрёнке, переворачивая бандита лицом вниз и заводя руки за спину, как обычно в кино показывают. – Мы его свяжем, чтобы больше не рыпался.

– Есть ремни для фиксации пациента к столу, – предложила Ксюша, медсестра.

– Что только не узнаешь, – хмыкнул я. – Думал, что у вас этого не бывает. Давай их сюда. А ты, Кать, позови полицейских, которые должны нас охранять, а сами пропустили сюда этого ряженого урода. Хотя, я сначала тоже не разглядел.

Медсестра дала мне пару широких кожаных ремней с крепкими пряжками. Я особо не церемонясь стянул одним ремнём его предплечья, не заботясь о сохранении адекватного кровотока, вторым лодыжки. Хрен он теперь куда денется. Полицейские прибежали через две минуты, вошли в кабинет вместе с отцом, которого вызвал по телефону Виктор Сергеевич. Отец посмотрел на разбитое лицо Тимофея, потом на мои руки, потом только увидел следы крови на моей обуви. Возле плинтуса справа валялся тесак, который тоже не избежал его внимания.

– А ты умеешь преподносить сюрпризы, – сказал отец и посмотрел на меня как-то странно. Вроде и доволен тем, что увидел, а вроде что-то типа сомнений или недоверия во взгляде появилось. – Что ещё я о тебе не знаю?

– Надеюсь, что все сюрпризы будут только приятными, – улыбнулся я в ответ на его неоднозначную реакцию. – На одного гада на свободе теперь меньше. Это тот самый Проскурин. Теперь если господа полицейские постараются, смогут от него узнать, кто так покалечил их сотрудника.