– Добрый день, Ваше Сиятельство, – сказал отец, приветствуя князя, не принадлежащего по крови к царским династиям соответственно статусу.

Мы отодвинули два стула друг напротив друга поближе к Обухову и скромно присели на самый краешек, держа осанку. Всё по этикету.

– Да что вы зажались, как деревянные истуканы в тисках у краснодеревщика? – хохотнул князь. – Расслабьтесь, вы не на допрос пришли.

Легко сказать, расслабьтесь. Я конечно попытался изобразить из себя человека, пришедшего домой, но без перегибов, а отец так и сидел, словно швабру проглотил.

– Ты мне вот что скажи, Пётр Емельянович, – начал князь, отодвинув в стороны бухгалтерские отчёты и взяв чистый лист бумаги, словно что-то собирался запивать. – То, что я прочитал, написанное твоей достопочтенной супругой, у меня, если честно, в голове не укладывается. Князь Баженов Егор Маркович принадлежит роду царских кровей, это раз. Во-вторых, он один из самых богатых людей не только в Санкт-Петербурге, но и в Российской империи. Вот зачем ему мутить такую странную схему, имеющую для него сомнительный выхлоп? Он имеет достаточно предприятий, не считая судоверфей и других высокодоходных объектов, чтобы размениваться на такую ерунду. Ну и что он получит, подставив почти половину лекарей Питера с этими несчастными амулетами? Это для него всё равно, что для вас заниматься карманными кражами на крестьянском рынке. Вы же понимаете, если мы сейчас дадим делу оборот и будем в нём активно участвовать, а окажется, что Егор Маркович не имеет к этому ни малейшего отношения, наши головы полетят в мешок, как вилки белокочанной капусты. Да сам император Иван Седьмой нам этого не простит. Вместо Баженова мы поедем на рудники на полярный Урал или в Сибирь.

– Степан Митрофанович, – обратился, прокашлявшись, отец, когда Обухов сделал паузу и уставился на него в ожидании ответа. – Вы знаете меня много лет, я служил верой и правдой лекарскому делу, продолжая и приумножая семейные традиции. Никто и никогда не мог обвинить меня в несправедливости и лжесвидетельстве. Вот и сейчас, перед тем, как составлять текст обращения в органы власти для содействия в этом сложном и запутанном деле, я сначала сам всё несколько раз перепроверил и опросил десятки коллег, которые готовы всё это подтвердить ответить за свои слова перед судом. Зачем Его Высочеству князю Баженову понадобилось заниматься такой ерундой, не имею ни малейшего понятия. Сам с удовольствием послушал бы объяснения происходящему из уст самого князя, но сильно сомневаюсь, что он захочет обсуждать со мной эту тему.

– Угу, значит вот как, – пробубнил нахмурившийся Обухов, убрал в сторону лист бумаги и придвинул к себе толстую красную папку, в которой оказалась стопка бумаг с нашей семейной печатью в гербовой части первого документа. По цвету папки и месту, где она располагалась на огромном столе и дураку было бы понятно, какой уровень важности князь приписал этому ходатайству. Похоже разговор будет долгим.

Разбор бумаг с обсуждением каждого пункта и каждой конкретной клиники продолжалось больше часа. Судя по докладам секретаря, под дверью скопилась уже толпа желающих попасть на аудиенцию к Степану Митрофановичу, но наше дело он справедливо счёл гораздо более важным, поэтому другие подождут.

Дошёл вопрос и конкретно до моего случая, Обухов слушал мой рассказ, состоящий из достоверных фактов и частично из догадок на них построенных, с угрюмым выражением лица. Кажется, новые всплывшие подробности того, как я потерял дар и оказался на том самом заседании коллегии лекарей Санкт-Петербурга, больше расстроили и разозлили его, чем успокоили.