Внезапно Лотта выпрыгнула из окна.

Вопль застрял у Милу в горле, и она сглотнула. Лотта знала, что делает.

Она всегда знает, что делает.

Пальто раздувалось вокруг неё, когда она скользила по верёвке над каналом, словно призрак из кошмара. Подавленный вопль Милу перерос в восторженный смех. Лотта была великолепна. На головокружительной скорости она неслась вниз: как только из темноты показалось её лицо с безумной улыбкой, девочка разжала руки и спрыгнула на лёд.

– Уф! – громко проговорила она и приземлилась, запутавшись в юбках и мехе.

– Дурацкие платья, – пропыхтела она, выпрямившись. – Совершенно непрактичные.

Милу и Сем подъехали к ней и помогли подняться.

– Ты в порядке? – спросила Милу.

Радостно кивнув, Лотта поднялась на трясущихся ногах, её косички растрепались, а в кулаке она сжимала мокрый половик. Снова кивнув, она отбросила коврик. Где-то неподалёку раздался свист. И ещё.

– Ротман перестал трезвонить, – прошептала Лотта, посерьёзнев. – Надо бежать.

Сем подсадил Милу, чтобы она вылезла на тротуар, и подтянулся сам. Вместе они вытащили Лотту. На камнях блестел иней, улица была пустынна, только ветер завывал над каналом и в узких промежутках между массивными домами. Его резкие порывы обжигали лёгкие Милу. Холод охватывал каждую часть тела, скребя по щекам ледяными коготками. Кожу щипало, и она вжимала уши в плечи. Девочка снова укрылась меховым пальто.

Все пятеро стояли на краю канала и неотрывно смотрели на грузный силуэт приюта на другом берегу.

– Мы свободны, – взволнованно прошептал Сем.

Милу перебросила корзинку на другое бедро и свободной рукой заправила карманные часы за воротник.

– Ещё не совсем. Куда теперь, Эг?

Эг, стоявший возле Фенны, развернул карту-наволочку. Карие глаза мальчика блестели, пока он рассматривал её. Спустя некоторое время, заткнув карту под мышку, он кивнул на мост в конце улицы.

– Туда.

Не успели они сделать и пару шагов, как уши Милу нещадно защипало. Холодный ветер вновь хлестнул её по лбу. Буквально в следующую секунду ребята услышали стрекотание колёс по мостовой и щёлканье кнута.

Милу, подтолкнув остальных, потянула Лотту в узкий проход между домами. Скрипучая карета Ротмана показалась из-за угла как раз в тот момент, когда Милу скрылась в тёмном проулке. Лошадь фыркнула, цокот копыт замедлился.

Осторожно выглянув из укрытия, Милу наблюдала, как Питер остановил лошадь рядом с перилами: там до сих пор болталась привязанная верёвка лебёдки.

Дверь экипажа открылась, наружу вырвался клуб дыма, и из кареты выбрался Ротман. Он поковылял к перилам и потрогал верёвку, противоположный конец которой был закреплён на открытом окне прачечной. Торговец окинул взглядом улицу, серебристый лунный свет ложился на его перекошенное от ярости лицо.

Милу с колотящимся сердцем нырнула в тень.

– Он знает, что мы сбежали, – тихо проговорила она. – И перекрыл нам путь.

– Значит, нам просто надо выбрать другую дорогу, – предложил Эг. – Идите за мной.

И они быстро углубились в проулок, держась как можно ближе друг к другу в своих меховых пальто. Через некоторое время Эг замер, и все пятеро навострили уши. Мимо проехала карета: колёса пронзительно скрипели при каждом повороте.

– Это не он, – едва слышно прошептал Эг и чуть наклонился вперёд. – Кажется, теперь всё чисто.

Милу ощутила лёгкое покалывание в пояснице.

– Живо.

Они бросились через улицу в следующий проулок, башмаки дробно простучали по мостовой. Так они миновали многочисленные мосты, перекинутые над сверкающими полотнами замёрзших каналов, Эг и Фенна двигались первыми. Здешние дома всегда ассоциировались у Милу с Семом: высокие, нескладные, нестандартных пропорций, но с характером и обаятельные. Лишь сейчас она поняла, что смотреть на Амстердам из окна спальни – одно дело, а вот впервые в жизни идти по улицам – совершенно другое. Остроконечные неровные крыши напоминали разверстые пасти. Милу казалось, что город проглатывает их. Все каналы выглядели одинаково, как и мосты.