Мы с Таней уселись на ствол поваленного дерева и немного поиграли в комедию под названием «Прием пищи привидением». Таня зачерпывала ложкой кашу из принесенной тарелки, подносила к моему рту и тут же сбрасывала в траву. Через пару минут мне это надоело.

– Тань, может, хватит? Может, сразу вывалишь всю кашу и поговорим как люди?

Та сделала строгое лицо.

– А вдруг за нами кто смотрит? Как я буду объяснять, почему ты не ешь?

– Да кому мы на фиг нужны? Да еще следить, что и как я ем?

– Если бы не твои выходки, то, может, и никто.

Я опешил.

– Тань, ты о чем? Я тут весь белый и пушистый, сижу в тишине, никого не трогаю. Что за наезды?

– А тебе и не надо бегать, орать и материться. В тебе время от времени как будто просыпается… – Таня замялась, – нечто…

Слава богу, что на этот раз не стала говорить «демон».

– И в такие моменты ты пугаешь одним своим видом, одним взглядом, одним голосом, даже если говоришь тихо и вполне обычные вещи. Я немного привыкла к тебе, но и то пугаюсь до… очень сильно пугаюсь.

Таня внимательно смотрела на меня, но я только пожал плечами. Мало ли кто и от чего пугается. Я, во всяком случае, специально никому не грозил.

– Возничий перед уходом потребовал двойную плату.

– А я тут при чем? Может, он жадина, который за копейку удавится?

– Он сказал, что от одного звука твоего голоса его бьет дрожь и на других условиях он не поедет.

– Ну… я не знаю. Я всего лишь хотел познакомиться.

– Графу хватило одного твоего злого взгляда.

– Ой, какие мы нежные и впечатлительные! – попытался съехидничать я.

Таня даже не улыбнулась.

– Граф – смелый и отважный человек, но и он был очень встревожен, когда вернулся обратно к палатке. Потом собрал солдат и дал им строгое указание – по своей инициативе не приближаться к тебе и не смотреть в глаза! Я сама слышала.

– И как он это объяснил?

– Сказал, что ты немного повредился разумом. И что во время приступа теперь можешь превратиться в гарлаха.

– А это еще что такое?

– Так называют воинов, которые в бою впадают в неконтролируемую ярость, и их уже ничто не может остановить, кроме смерти.

– Берсерки, что ли?

– У нас говорят «гарлах».

Я развеселился.

– Ну, умора, ну, потеха! Я тут сижу и боюсь, что какой-нибудь из солдат мне запросто по шее может надавать. А выходит, что они теперь боятся меня еще больше, чем я их? И я теперь везде могу ходить пальцы веером?

– Это как? – не поняла Таня.

Я тут же изобразил распальцовку и несколько раз прошелся перед ней, стараясь поточнее передать повадки некоторых моих знакомых. Таня смотрела внимательно, потом коротко заметила:

– У нас так обычно ходят наглецы и хамы. В приличный дом таких даже не пустят.

Я сразу сдулся.

– Ну и ладно, будем ходить как «приличные», – я постарался подковырнуть Таню. – Позволит ли хозяйка присесть рядом с ней на этом прекрасном стволе прекрасного дерева ее ничтожному слуге?

– Не юродствуй, Вань. Ты прекрасно умеешь вести себя как нормальный парень и без этих выкрутасов.

Я не стал выделываться и молчком уселся. Некоторое время мы молчали.

– Ладно, кто кого боится больше, разберемся потом. А кто вообще этот граф и почему он так удачно попался нам на дороге?

Таня оживилась.

– Ты не поверишь, но все это не более чем удачное для нас стечение обстоятельств.

– Ну-ну, рассказывай! – Мне почему-то сразу стало ясно, что верить нельзя ни единому слову.

– Дело даже не в графе, а в его сестре, леди Марте. Их род очень древний и имеет много родственников в разных странах. И вот несколько дней назад она получила сообщение, что одна из дальних родственниц скончалась, а все наследство отписала Марте. Но там были какие-то странные условия, что она должна вступить в свои права в строго оговоренные сроки. Я не стала вдаваться в подробности, неловко было. Одной ей ехать было нельзя – дорога дальняя и может быть опасной. Вот она и договорилась со своим кузеном Владом, что он ее будет сопровождать. Они ехали уже третий день, а тут и мы повстречались им на дороге. Как благородный человек Влад просто не мог проехать мимо.